Крах тирана. Шапи Казиев
всех под одно управление, как в великих державах. Но невозможно было заставить ханов или вольных горцев подчиняться кому-то, кроме собственной воли или древних общинных законов. Да еще возникал опасный вопрос: кто будет править всем Дагестаном?
Просвещенный, повидавший мир Шахман давал понять, что лучше него никто с этим не справится. Но если его речи о единстве еще находили у горцев сочувствие, то проповедуемый Шахманом запрет на какую-либо независимость от единого управления не принимали даже его собственные сыновья, привыкшие к свободной жизни и молодецким походам в далекие края.
Несбыточные мечты Шахмана были не по душе и Пир-Мухаммаду. Они могли породить смуту. Кади слишком хорошо знал, что ханы по доброй воле не поступятся и долей своей власти, а свободные горцы – и крупицей своей вольности. Разобщенность была бедой, которой воспользовался Надир-шах, когда жестоко подавлял отдельные восстания. Но по-настоящему объединить горцев могли не сладкие упования, а только общая и явная смертельная опасность, угроза всем и каждому.
– Салам алейкум! Мир вам! – поздоровался Шахман.
– Ва алейкум салам, – отвечали аксакалы.
– С приездом, Шахман! – приветствовал Пир-Мухаммад гостя.
– Рад видеть тебя в добром здравии, – Шахман почтительно пожал руку Пир-Мухаммаду, а затем и остальным аксакалам.
– Садись, расскажи нам, что видел, что слышал, – пригласил Пир-Мухаммад.
– Прежде я хочу преподнести подарок сельской мечети и медресе – роднику высоких наук, – ответил Шахман.
Согратлинское медресе славилось на весь Дагестан. В нем учились сотни мутаалимов из разных мест, сюда же прибывали ученые, желавшие усовершенствоваться в науках. В богатой библиотеке были собраны комментарии к Корану, хадисы, лучшие книги по теологии, праву, суфизму, поэзии, грамматике, логике, математике, астрономии и другим наукам.
Шахман развернул ткань и передал приношение Пир-Мухаммаду. Это была продолговатая шкатулка в тисненной золотом коже, украшенная молитвами и изображением Каабы – главной Мекканской святыни.
– Бисмиллягьи ррахIмани ррахIим! Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! – произнес Пир-Мухаммад, прежде чем прикоснуться к дару.
В шкатулке лежали изящные письменные принадлежности: каламы, нож, чтобы их затачивать, чернильница и песочница.
– Каламы из лучшего на свете иранского тростника, – начал объяснять Шахман.
От упоминания страны, откуда на Дагестан накатывались кровавые бури, лица аксакалов помрачнели.
Шахман это заметил, но не подал виду. Он достал из шкатулки позолоченный нож – каниф с украшенной каменьями костяной ручкой и продолжал:
– Этим особым ножом калам можно заточить для любого стиля, – говорил Шахман. – В просвещенных странах каждое письмо пишется по-своему. Письмо падишаху – одним шрифтом, а законы – другим. Большие Кораны переписываются не таким же каламом, как маленькие, не говоря уже о письмах или стихах.
Горцы слушали Шахмана