История городов будущего. Дэниэл Брук
латинское изречение «Sapere Aude!» («Дерзай знать!») в качестве «девиза Просвещения»27.)
Полное юношеской любознательности путешествие Петра по Европе было для Вольтера воплощением научного духа Просвещения. Вместо того чтобы слушать предвзятые рассказы бородатых попов о западных безбожниках, Петр захотел увидеть все своими глазами, а по возвращении ограничил власть православной церкви и реформировал страну, которую многие европейцы считали безнадежно варварской. В ответ на упреки в непрактичности и фантазерстве, звучавшие в адрес Вольтера и его соратников, он мог указать на Петербург, как будто говоря: «Съездите, посмотрите, потом поговорим».
В итоге Екатерине так и не удалось зазвать Вольтера к себе – в его преклонном возрасте такое путешествие было ему не по силам. Зато после кончины мыслителя она смогла приобрести на аукционе его личную библиотеку. Ее перевезли в Эрмитаж, где за ней присматривал мраморный двойник Вольтера, которого Екатерина заказала французскому скульптору Жан-Антуану Гудону. Его работа, ставшая одним из самых знаменитых экспонатов музея, изображает Вольтера сидящим в кресле, в классическом хитоне, скрывающем его хрупкую фигуру, – 80-летний философ насмешливо смотрит на мир с высоты своего опыта, который не подтвердил, но и не развеял его великих надежд.
С Вольтером ничего не вышло, но в 1773 году императрице удалось привезти в Петербург его соратника – своего парижского арт-консультанта и редактора «Энциклопедии» Дени Дидро. Приглашенный в качестве личного учителя философии ее величества, Дидро фраппировал русский двор радикальным эгалитаризмом и исключительно черными нарядами. Несмотря на свои шестьдесят лет, философ был более чем бодр. Особо разгорячившись при обсуждении какого-либо вопроса, он срывал с себя парик и швырял его через всю комнату. Настойчивость в продвижении радикальных политических реформ вскоре изрядно осложнила его положение. Подобно тому как Петербург был когда-то пустым местом на карте, где с нуля построили современный город, вся Россия казалась Дидро «чистым листом», где реформы должны были пойти куда проще, чем в западных странах.
Последней каплей стало предложение Дидро отменить крепостную систему, которую он называл «рабской». Екатерина, чья вера в крепостничество была настолько непоколебимой, что своим фаворитам она дарила крестьян в знак нежной привязанности, ответила, что «рабов» в России нет – только свободные если не телом, то духом крестьяне, прикрепленные к земле, которую они любят. Во время этого разговора в России бушевало крестьянское восстание. Екатерина отправила философа обратно в Европу. «Дорогой господин Дидро, – писала она ему, – я с огромным удовольствием выслушала все, что подсказывал вам ваш блестящий ум; но с вашими великими принципами, которые мне очень понятны, можно написать прекрасные книги и натворить дурных дел. В ваших планах реформ вы забываете разницу в наших положениях: вы работаете над бумагой,