Рождение династии. Книга 2. Через противостояние к возрождению. Владлен Шувалов
А впрочем, изволь – в Ивановский повезли.
Сегодня и постригут.
– За что меня так ненавидите?
За Отрепьева, за польские жупаны, от которых русским людям в Москве проходу не было? За то, что я низвергнул их? – взмахнул руками, отстраняя от себя насильников.
Кого я только не миловал! Злейших врагов моих по домам отпускал. Казнил одних убийц. Я ли не желал добра России, всем вам?
– Чего раскудахтался? – сказал Ляпунов и повернулся к появившимся в комнате чудовским иеромонахам.
– Постригите его, и делу конец.
Иеромонах, белый как полотно, спросил царя:
– Хочешь ли в монашество?
– Не хочу!
Иеромонах беспомощно обернулся к Ляпунову.
– Что вы как телята! Совершайте обряд, чего озираетесь? Вот иконы, а Бог всюду!
– Но это насильство! – крикнул Шуйский.
– А хоть и насильство. – Ляпунов схватил царя за руки – Не дергайся… Приступайте!
Иеромонахи торопливо говорили нужные слова, Шуйский кричал:
– Нет! Нет!
Но князь Туренин повторял за монахами святые обеты.
Кончилось, наконец.
– Рясу! – зарычал Ляпунов.
Василия Ивановича раздели до исподнего белья, облачили в черную иноческую рясу.
– Теперь хорошо. – Ляпунов с удовольствием обошел вокруг Василия Ивановича.
– Отведите его к себе в Чудов монастырь. Да глядите, чтоб не лентяйничал, молился Богу усердно.
– Дураки! – крикнул насильникам Василий Иванович. – Клобук к голове не гвоздями прибит!
…Царицу Марью Петровну постригали в иноческий сан в Ивановском монастыре. Силой. Вместо обещаний Господу, вместо радости и смирения царица срывала с себя рясу, бросала куколь, кричала мучительницам своим:
– Будьте прокляты, сослужители Змея! – и плакала, плакала, звала мужа своего. Царицу заперли в келии.
Ночью к ней пришла игуменья:
– Патриарх Гермоген поминает мужа твоего Василия царем, а тебя, Марья Петровна, царицей. Не брани нас, терпи. Бог даст, уляжется смута.
– Прости и ты меня, матушка, – ответила государыня.
– Но я так тебе скажу. Коли патриарх насильного пострижения не признал, то и тебе не следует держать меня за инокиню…
– Будь, по-твоему, – согласилась игуменья.
Царица за себя постояла, а Василий Иванович монахам перечить не стал.
Держали его в Чудовом монастыре, в тюремной келии.
Патриарх Гермоген на каждой службе возглашал проклятье Ляпунову и его мятежникам, объявляя постриг Шуйского и жены его в монашество насильством, надругательством над церковью. Гермоген монахом назвал князя Туренина, который произносил обеты и повелел ежедневными молитвами замаливать грех свой перед Господом.
Бояр охватило всеобщее смятение и в этом смятении образовалась небольшая группа высшей знати, которая знала, что делать.
В центре стоял князь Федор Иванович Мстиславский. Мстиславские происходили из рода Гедиминовичей