Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945. Иоахим Гофман
командиры дивизий (в случае Шаповалова – даже советский командир корпуса), а не «некий Буняченко» и не какой-то анонимный «изменник Зверев», как пыталась утверждать советская литература [175]. Как генерал-майор Буняченко, так и генерал-майоры Зверев и Шаповалов выросли в Красной Армии от простых солдат до высоких военачальников, прежде чем присоединились к Освободительному движению.
Сухопутные силы РОА еще почти удвоились в конце войны, когда примкнули к Освободительной армии и подчинились командованию Власова группа казаков генерал-майора Туркула, Казачий стан генерал-майора Доманова и 15-й казачий кавалерийский корпус под командованием германского генерал-лейтенанта фон Панвица. Стремление широкой массы казаков к объединению с общероссийским освободительным движением, символом которого с 1943 г. стал Власов, имеет многообразные подтверждения и приобрело ясные очертания еще до создания КОНР и обнародования Пражского манифеста. Так, полковник Кромиади в 1943 г., через генерал-майора С.Н. Краснова в Париже, попытался установить связь между Власовым и генералом от кавалерии П.Н. Красновым, легендарным полководцем Гражданской войны, после захвата Донской области в 1918 г. блокировавшим Царицын и тем самым создавшим серьезную угрозу для советской власти, позднее ставшим всемирно известным писателем, а с 1944 г. начальником Главного управления казачьих войск, созданного в Германии [176]. Однако попытка найти взаимопонимание не удалась, т. к. Краснов, строгий поборник особого социального статуса казачества, относился к Власову отрицательно[28] и, кроме того, мог сослаться на декларацию, в которой правительство рейха 10 ноября 1943 г. признало казаков союзниками и гарантировало их права и привилегии, а также неприкосновенность их территорий [177].
Эту негативную позицию в отношении Власова не разделял целый ряд влиятельных представителей казачества из старой эмиграции, в частности, потому, что Пражский манифест и сам Власов по различным поводам решительно признавали право на самоопределение всех народов и социальных групп России, в том числе и казаков [178]. В соответствии с основными настроениями казаков, которые, вопреки утверждениям так называемых «казачьих националистов», «почти без исключения» всегда считали себя русскими [179], в ноябре 1944 г., после провозглашения Пражского манифеста, два генерала Донского войска, Абрамов и Балабин, вступили в КОНР [180]. Вскоре, как упоминалось, в пользу Власова и возглавляемого им Освободительного движения высказались также атаман Донского войска, генерал-лейтенант Татаркин, награжденный за свои заслуги в борьбе с большевизмом в 1918 г. британским орденом Бани генерал-лейтенант Шкуро, генералы Бородин, Голубинцев, Морозов, Поляков, Полозов и другие, а в конечном итоге и атаман Кубанского казачьего войска, генерал-майор Науменко. Был вынужден учесть эту тенденцию и сам генерал Краснов.
На Рождество 1944 г., а также 7 и 8 января 1945 г. состоялись беседы между ним и генералом Власовым о координации действий
Утверждая, что неудачная попытка найти взаимопонимание между Красновым и Власовым является подтверждением «стремлений широких масс казаков к объединению с общероссийским освободительным движением», Гофман противоречит сам себе.