Судьба калмыка. Анатолий Григорьев
Это какой мы день едем?
Сейчас скажу.-и сухонькая старушонка , порывшись у себя за пазухой, что-то достала на ладошку.-Ну-ка посчитай! Плохо вижу, да и пальцы не держат. И она высыпала на ладонь молодухи обыкновенные обгорелые спички. Девять здесь! Оживилась Цаган. Вот-вот, значит десятый день едем. Значит сегодня 6ое января 1944 года…вот такой у нас Новый год вышел. Так мы его встретили. Это где же мы? – задумалась она. Новосибирск помню когда проезжали. А потом все из памяти пропало. Это где этот Новый Сибирск? – допытывались старухи.– Ты грамотная, объясни.
–Это очень далеко от наших мест. Здесь холодно и кругом леса.
–Видели, видели.-закивали старухи.– Как ты думаешь, зачем так далеко нас везут?
–Не знаю. Думаю, что это ошибка тех, кто так приказал.
Вагон опять задергался, заскрипел тормозами. Поезд остановился. Наступившая тишина давила на уши. Хруст снега под чьими-то ногами был отчетливо слышен. Хорошо были слышны и голоса людей там, на свободе.
– Дохляков будем вытаскивать или уж до места доедем? А кому их сдавать, видишь в глухомань заперли нас? Щас воинский пройдет и нас отправят.
–Открывать значит не будем вагоны?
– А на хрена? Лишняя морока потом. То пить, то срать, то мертвяков вытаскивать.
Услышав подобные разговоры, в вагонах зашумели, застучали. В зарешеченные окна стали высовываться руки с кружками: Воды дайте! Погибаем!
–Слышь, на русском хорошо говорят! Там че, и русские?
–Поди разбери.
–Может, слышь, откроем, а?
– Не входить в контакт с арестованными! Прекратить разговоры! – размахивая автоматом пробежал начальник охраны – красномордый майор в белом полушубке.
–Дергай поезд туда-сюда! Мать твою! – кричал он машинисту паровоза.
–Дык дрова и уголь кончаются, посередке центрального пути остановимся.
– Я те остановлюсь, штанами своими топку топить будешь. А ну давай!
Машинист исчез из дверного проема и паровоз, запыхтев, дернулся вперед. Майор прытко вскочил на подножку и ,взобравшись на площадку, весело командовал машинисту:
– А теперь назад! Резче дерни, чтоб башки у них посрывало. Да сигналом погуди! А то разговорились, нехристи. Паровоз ревел гудком, дергался, туда-сюда лязгал буферами, пыхтел, натужно выпуская пар. Так их, мать в их души! – ярился майор, прихлебывая из фляжки и отдувался вместе с паровозом. Охрана вагонов стояла на насыпи и хохотала. А кто отвернулся от вагонов и хмуро рассматривал вековую тайгу, накрытую шапками снега. Крики людей в вагонах постепенно стихли. Люди обессилили от бесконечных дерганий поезда. Кто затих навсегда, а кто прижался к кому, сберегая силы для будущей неизвестности. Там, далеко в глухих сопках Сибири.
–Хорош, заканчивай! – швырнул майор фляжку машинисту.– Держи, заслужил!
А сам, перегнувшись через поручень площадки, шумно блеванул рыжей струей в ослепительно белый снег и, шатаясь,