Последняя весна. Кейси Эшли Доуз
хмурюсь.
Не хочу заново переписывать идиотский лист. Мама тоже молчит – у нее на кухне готовится буритто, и ей тоже не хочется еще дольше сидеть возле меня. А то и бегать туда-сюда.
Мы молчим порядком минуты, словно каждый решая для себя, после чего она, обмахнувшись полотенцем, отдает мне тетрадь:
– Ладно, дописывай. Но чтобы больше никаких клякс, ну что это такое?
Она еще раз недовольно цокает, глядя на восьмерку, которая теперь больше походит на закрашенный круг с хвостиком.
Я самодовольно скалюсь, радостный, что избежал участи, и принимаюсь дописывать.
–А когда будет еда готова? – между тем спрашиваю.
–Когда рак на горе свиснет и сообщит, что ты сделал все уроки – заявляет она.
– Ну мам.
– Не мамкай. Старайся, ну вот опять.. Ну Сантино! – она смотрит на очередную кляксу.
–Да ручка течет! – возмущаюсь я и демонстрирую ей кончик ручки – видишь?
Она берет ручку:
– А где я тебе возьму новую? – теперь ее недовольство вновь переключается на отца, который сейчас на работе – что я сделаю, если у нас даже ручки надо за месяц включать в план растрат! Санта Мария, когда мы уже заживем по-человечески!
Я молчу, ожидая вердикта.
Она отбрасывает ручку на стол и, поправив выбившиеся волосы, вновь махает полотенцем:
– Ладно, еда, наверное готова – она ерошит мои волосы и, наконец смеется – поди мамино буррито куда интереснее примеров?
–Еще бы! – соглашаюсь я возбужденно, вскакивая со стула.
– Тогда пошли. Но потом тут же вернешься к тетрадям, ихо!
Я киваю и довольный несусь на кухню поперед нее. Мама позади смеется, называя меня маленьким шайтаном. Когда она смеется – она очень красивая. На самом деле мама в принципе очень красивая, но рутина и постоянные недовольства углубили ее морщины раньше времени. Но во время смеха все на нее засматриваются – даже отец, бывает, оторвется от газеты да слегка улыбнется, будто впервые ее увидел.
Мама красотка, он это знает. Просто иногда они оба об этом забывают, когда лаются.
Помимо того, каким он был отличником, отец так же часто рассказывает лишь одну историю – как добивался маминого внимания среди множества парней, и как она выбрала лишь его. Мама в такие моменты выглядит чрезвычайно довольной, и говорит, что так оно и было, и какой-то бес заставил ее из множество солидных парней выбрать именно моего неудельного отца.
С каждый годом все сложнее понять, шутит она или говорит серьезно. Судя по реакции отца – даже ему это уже сложно удается различить. Может, потому что с каждый прошедшим годом, который успехом не отличается от предыдущего, она и правда так думает?
В любом случае, я никогда не сомневаюсь в ее отношении ко мне. Чтобы у них не происходило с отцом, и как бы они не ругались (а потом мирились так, что я через две стены слышу), она постоянно говорит о том, что я главный дар, ниспосланный ей богом.
Ерошит мои волосы, смеется, и говорит, что я самый