Режиссёр и Муза. Анна Ясельман
ки, сигареты, герой, героиня, курят много, говорят мало – сколько такого было, а сколько ещё будет.
Снимали у режиссёра дома. Режиссёр начинающий, кухня небольшая, группа – тоже. Собрались в 6, начали в 8. Можно было и позже – сцена меньше трех минут, за смену должны успеть при любом раскладе – но режиссёру виделся особенный утренний свет. Откуда он возьмётся посреди человейника, где солнце видно только в отражении фасада дома напротив – бог весть, а вот поди ж ты.
Короче, собрались, начали. Актриса красивая, актёр характерный, сигареты дымят, кофе – по кружкам. А не идёт. Вот, хоть что делай – не идёт. Сцена-то ерундовая – три затяжки, полторы фразы, одна пощечина и Важный Взгляд. На нём-то всё и застопорилось. Уж, и прямо снимали, и сквозь дым, и в полутени, и по солнцу, и от солнца… Не то. Всё не то. Режиссёр орёт на оператора, оператор – на осветителя, осветитель тихо материт "эту бездарную куклу, неспособную даже просто держать глаза открытыми – чему их там на этом актёрском учат, а?!". Пришлось объявлять перерыв, и тут из спальни вышла она. Волосы в беспорядке, мужская рубашка на слабоодетое тело, движения ленивые как у только проснувшейся кошки. Подошла к режиссёру, обняла сзади, носиком о шею потерлась, актрисе комплимент сделала, оператору улыбнулась, на окно уселась, потянулась, ножки под себя, замерла. Осветитель, когда челюсть с пола подобрал, только и смог, что:
– А ты… кто такая?
– Я? Муза.
– И что ты тут делаешь?
– Вдохновляю.
– Кого?
– Его, в основном.
Кивнула на режиссёра, а тот, как почувствовал, шею потёр.
– То есть он тебя что, специально для этого дела вызвал?
– Ну, можно и так сказать.
– Ха. А, может, ты и меня… вдохновишь.
Осветитель подмигнул. Не, ну, раз девушка уже тут и явно не против…
– Могу. А чего ты хочешь?
– Ого. Так сразу? Я, так-то, парень простой. Классика устроит.
– Понятно. У него лампочка в гостевом туалете перегорела. Заменишь?
– В каком смысле?
– В прямом. Ты ж тут, вроде как, за свет отвечаешь.
– Но я ж не электрик.
– Так, и я не проститутка.
– А я тебе денег и не предлагал.
Муза повернулась и посмотрела грустно.
– Знаешь, как всё будет? Однажды твой свет добавит звезде лет пятнадцать, и она устроит истерику. Дальше отражатели – тебе вечно будет казаться, что с ними что-то не так. А потом ты не сможешь выставить свет на самую простую сцену. И ещё раз. И ещё. И тогда тебе посоветуют взять Музу, но ни одна из нас не захочет с тобой работать. И ты вынужден будешь уйти. Для начала – из профессии.
Перерыв закончился, Муза легко спрыгнула с подоконника и вышла, чуть задев режиссёра ладонью. Оператор подошёл к осветителю.
– Видал? Поэтому с ним и работаю. Молодой, а уже своя Муза.
– А откуда он её взял?
– Да, кто ж знает. С Музами сложно. Говорят, один своей квартиру напротив Кремля купил – не помогло, ушла.
– А если она… разозлится?
– Не знаю. Я с профессиональными трупами дела не имел. Ну, чего? Свет-то переставлять будем? Похоже, разобрались, как надо.
Глава 2
–Я хочу снять тебя в следующем фильме.
Муза подняла голову от книги.
–Я серьёзно.
Муза отложила книгу и внимательно посмотрела на режиссёра.
–Ты красивая.
Муза заломила бровь.
–У тебя есть характер.
Муза чуть поджала губы.
–Я напишу сценарий специально для тебя. Роль, твою настолько, что тебе даже не придётся играть!
Муза вздохнула, откинулась на подушку и прикрыла глаза.
–Нет, ты послушай. Вот, ты сейчас ни слова не сказала, а всё ясно – ты против. Не хочешь! Я тебе предлагаю фильм, понимаешь? Твой фильм. Ты выйдешь на свет, все увидят тебя – то, какая ты! Просто послушай, хорошо? Это будет история семейной пары. Поначалу – идеальной. Он без ума от неё, готов бросить к её ногам весь мир, что угодно, а ей будто ничего не нужно. Он будет сходить с ума, стараясь ей угодить, а она будет улыбаться. Холодно, вежливо и спокойно. Доброжелательно. В конце концов, он её убьёт, конечно. Это будет оммаж классическим нуарам. Я знаю, ты любишь нуары – свет, детали, мелкие раскадровки, роковые женщины… Всё-таки, был в этом особый шарм… Сейчас так не играют. Ну, вот кто из современных смог бы сыграть роковую женщину? С героями проще, а героиню? Чтобы с первого кадра ясно, что за такую убить не просто можно – это единственное что остаётся! Возьми N – её тащат во все проекты – но не потянет. Лет через десять, может быть, но сейчас – точно нет. Или M? Всем хороша, но ни говорить, ни смеяться – лицо расползается, жесты не собрать. Есть, конечно, R, но давай честно – стара. Всё ещё великолепна, но уже за пиком. Кто остаётся? Никого! Лет двадцать назад, я бы звал Y – ох, как она была тогда хороша! Сейчас тоже, кстати, но