Шанс милосердия. Сергей Юрьев
хорошо сложенная девица.
– Чё это я сплю, – зевнув, ответила она. – Нет работы – отдыхаю, есть работа – трудюся, не покладая ничего…
– Идите к ней, барышня, – предложил Флоре старик. – Попаритесь, ванну с благовониями и прочим зельем примите. Потом Хэмми коготки вам подточит, причешет, как следует, и пожалте на примерочку.
– А мерки снимать не будете? – удивилась Флора.
– Зачем? – искренне удивился старик. – У меня глаз намётанный, да и платье это, хоть лет семь, как не по моде, но на вас чудесно сидит, так что есть с чем сравнивать.
– Эй! Долго ждать? – Лилька нетерпеливо постучала ноготками по дверному косяку. – Раздевайся, – распорядилась она, едва Флора переступила порог.
– Совсем?
– А ты что – в трусах мыться собираешься?!
Возразить было нечего, и Флора, закрыв за собой дверь, начала скидывать одежду. Она увидела себя в большом зеркале, висящем напротив входа в парную. Загорелые лицо и шея выглядели почти чёрными, и, казалось, были чем-то отдельным, не имеющим отношения к бледному телу.
– Ничё-ничё, – подбодрила её Лилька, – это мы тебе замажем. Есть у меня кремок один – вся будешь, как шоколадка. Иди парься, а я выйду на минутку. – Она схватила старое платье Флоры и выскользнула за дверь, ничуть не стесняясь собственной наготы.
Париться – так париться… В первый момент ей показалось, что в парной даже прохладнее, чем в предбаннике, но едва она уселась на верхнюю скамью, снизу пахнуло жаром. Тепло и замкнутость пространства убаюкивали невесёлые мысли, смягчали ощущение зыбкости собственного существования, которое неотступно преследовало её все последние дни. И хорошо, что это тесное помещение на какое-то время стало всем её миром. Можно представить хотя бы на несколько минут, что за его пределами ничего нет – ни этого ужасного старикашки, ни чиновника с поросячьим лицом, ни Империи, ни войны. Но сейчас и этот крохотный мирок для нее ничто не значит. В нём сжались в комок жалкие останки прошлой жизни, где когда-то давно было и радостно, и больно, и волнительно, и спокойно, где хотелось и любви, и поисков истины, и веры во что-то светлое и желанное. А сейчас сознание погружено в вязкую пустоту, где остались лишь страх и безразличие. Казалось, с каждой минутой какая-то сила затягивает все глубже в трясину, где нет ни чувств, ни желаний, ни надежд, и даже отчаянье кажется вялым и беспомощным. Остаётся закрыть глаза и ни о чём не думать…
Флора даже приблизительно не знала, сколько времени прошло, прежде чем дверь распахнулась, и откуда-то из другого мира донёсся хрипловатый голос Лильки:
– Эй, ты там вся ещё не вытекла? Вылезай давай – ванна стынет.
Расслабленное тело не хотело слушаться, но лучше было выйти самой, чем дожидаться, когда её отсюда выволокут. Не чувствуя под собой ног, она с трудом спустилась с лавки и только после этого открыла глаза. Лилька, так и стоявшая в дверном проёме, бросилась к ней, решив, что засидевшаяся в парной дамочка вот-вот лишится чувств.
– Пойдём-ка, чудушко, – бормотала она