Утраченный Петербург. Инна Соболева
денег. Я дам ему свой голштинский орден, он не беден и с амбицией и примет это за особую милость, и я разделаюсь с ним честно, не тратя денег». В день торжественного освящения Зимнего дворца зодчему был пожалован орден святой Анны II степени и звание генерал-майора.
А потом к власти пришла Екатерина. «Архитектора здесь ценят только тогда, когда в нем нуждаются». Это слова Растрелли. Екатерина в нем не нуждается: она терпеть не может барокко, ей ближе строгий классицизм. Да и завершать замыслы не слишком любимой Елизаветы Петровны она не намерена. Так что вчерашнему баловню судьбы приходится расстаться не только с мечтой о колокольне, но и с надеждой на какую бы то ни было работу в России. Хуже того, в Зимнем дворце, одном из самых блестящих его творений, на глазах Растрелли начинаются переделки. Валлен-Деламот, которому благоволит новая императрица, хвастает, что выбрасывает в окна целые стены, построенные Растрелли. Благородному человеку об этом впору бы умолчать. Валлен-Деламот – одаренный архитектор (подтверждение тому – Гостиный двор, величественная Арка складов Новой Голландии, костел святой Екатерины, Академия художеств, Малый Эрмитаж). Но благородство далеко не всегда сопутствует одаренности… Это Джакомо Кваренги хотя и ненавидел барокко, проезжая чуть ли не ежедневно мимо Смольного собора (строил рядом здание Смольного института), снимал шляпу и повторял: «Вот это храм!» Но Кваренги – гений. Он просто отдавал должное другому гению.
Что же касается Валлен-Деламота, то так случилось, что именно ему выпало построить свой, хорошо нам известный Большой Гостиный двор вместо того, который на том же месте намеревался построить Растрелли – вернее, задумала Елизавета Петровна. Она пожелала видеть на Невской перспективе не просто удобное и обширное место для торговли всевозможными товарами, но настоящий дворец торговли, какого во всей Европе не сыщешь. Она вообще обожала строить дворцы: большинство петербургских дворцов построены для нее или в ее время. И этот поручила не кому-нибудь, а несравненному Растрелли. Его проект был великолепен. Как всегда. Елизавета утвердила его без единой поправки. Но строить распорядилась за счет купеческого сословия. Купцам это, понятно, не понравилось, но возражать матушке-государыне не посмели. Только оттягивали выполнение ее воли как могли. И дождались. Как только Елизавета скончалась, убедили новую власть строить скромнее и дешевле. Работу поручили Валлен-Деламоту. Еще один неосуществленный замысел – еще одна утрата. Но при абсолютной уверенности, что постройка Растрелли была бы еще одним петербургским шедевром, нельзя не отдать должное гармоничному, строгому Гостиному двору Деламота.
Наверное, мое утверждение, что непостроенная колокольня Смольного собора – одна из самых горестных утрат нашего города, кому-нибудь покажется спорным. Мол, не было ее, значит, и утратить невозможно. С точки зрения формальной логики – правильно. Но колокольня ведь не миф, она уже существовала на бумаге, в макете,