Самое древнее зло II. Надежда Мира. Максим Лагно

      Пересилив слабость и качаясь в стороны, я зачем-то побежал, будто мог догнать фургон.

      Часть всадников окружила Днистро, ему помогли встать. Несколько всадников поскакали ко мне.

      Сев на плиты площади, я, как пьяный повторял:

      – Нужно её… Её нужно… Они увезли…

      Окружившие меня всадники расступились, давая дорогу солдату в маскхалате, увешанном тряпками и листьями. На плече, как грабли, он нёс длинную винтовку со сложной системой оптических прицелов. Словно этого мало, на его лице, скрытом маскировкой, надеты очки с такими же сложными окулярами.

      Опустив их на подбородок, он подал мне руку и что-то спросил на енавском языке.

      – Нужно догнать… увезли… – ответил я.

      Всадники снова расступились: ко мне подвели Днистро. После избиения прикладом и прыжка из фургона он выглядел ужасно. Вся роба залита кровью, левая рука безжизненно висела вдоль тела, оттуда тоже лились потоки крови и белела кость.

      При этом Днистро был невероятно весел.

      – Матвей, это наши, Матвей! – крикнул он мне в лицо. – Братцы! Наши.

      – Она… почему она не прыгнула? – спросил я Днистро. – Куда увезли?

      – Нет бога Истинного, кроме Енели, – лепетал Днистро, не обращая на мой вопрос внимания. – Это наши, наши…

      Разведчик обратился ко мне на языке, который распознал рулль.

      – Вы перебежчики?

      – Да.

      – Маги?

      Я пропустил этот вопрос. Ведь прошлые наши захватчики спрашивали то же самое.

      – Маги, маги, – закивал Днистро. – Он – Матвей – вообще рукотворец.

      – Хм, – сказал снайпер глядя на меня. – Ты смог колдовать даже после применения слабительного. Силён?

      – Сильный, сильный парень, – закивал Днистро, хотя спрашивали не его.

      – С вами был третий? – спросил снайпер.

      – Да, – ответил я. – Увезли в фургоне. Надо догнать.

      – Прости, брат. Её уже не вернёшь.

      – Её… её, – повторял я, реально забыв имя Бленды. – Её увезли.

      – Прости, брат, – повторил снайпер и поглядел в небо. – Надо уходить. Щас еропланы налетят. Хена мы тут удержимся…

      Наконец силы покинули меня полностью. В глазах померкло, а в носу вспыхнула резкая боль – я грохнулся лицом на плиты площади, залитые маслом и пятнами солярки, натёкшими из магоборца.