Подруги. Ирина Ребони
Олег с цветами и тортом. Он был красив, обаятелен, я просто умирала от любви к нему. Мы сели на кухне пить чай. Бабушка держалась несколько отчужденно, неудобных вопросов не задавала, но я чувствовала, что обаяние Олега на нее не действует. Когда с чаепитием было покончено, Олег поднялся, поблагодарил за гостеприимство и спросил:
– Екатерина Петровна, вы не обидитесь, если я заберу Нику с собой?
Бабушка поджала тонкие губы.
– Она не вещь, и я не ее хозяйка. Пусть сама решает, что ей делать.
Я попыталась разрядить обстановку.
– Путь на этот вопрос ответит тонометр.
Я смерила бабушке давление, оно было близко к критическому, и печально посмотрела на Олега.
– Я остаюсь.
– Ну что ж, надо, так надо, – безучастно произнес он. – Екатерина Петровна, выздоравливайте, – и направился к двери.
Я пошла вслед за ним. У меня сердце разрывалось на части.
– Ты же понимаешь, я не могу оставить ее в таком состоянии! Может, ты останешься здесь?
– Думаю, мне здесь не рады.
Он чмокнул меня в нос и со словами «Завтра созвонимся» вышел за дверь. У меня слезы хлынули из глаз, все мое существо тянулось к нему, но долг повелевал остаться с бабушкой. По счастью, ночью обошлось без скорой, но наутро она стала еще слабее, и я вызвала врача. Нужно было что-то изменить в лечении. Я позвонила менеджеру и договорилась о неделе отпуска, однако меня предупредили, что это в последний раз.
Новое лечение стало помогать, и бабушка немного окрепла. Олег больше не приезжал, но я пару раз выбиралась к нему на несколько часов, которые мы проводили в объятиях друг друга. К этому времени я уже знала, что Олег жуткий собственник, он хотел владеть мной безраздельно, поэтому был настроен против моей работы, а теперь и против бабушки. Конечно, он ничего такого не говорил, но это было ясно и без слов. Я же была такой дурочкой, что мне это даже нравилось. Я считала это свидетельством его большой любви.
Наконец, настал тот день, когда я посчитала возможным вернуться к работе и в дом Олега. Бабушка не возражала. Кандидатуру Олега мы не обсуждали, бабушка молчала, а я боялась спрашивать, подозревая, что ее ответ мне не понравится. Однажды она все-таки высказалась.
– Он ненадежный человек для жизни. Имей это в виду, а то потом наплачешься.
Я даже обиделась на нее. Как она может так говорить о человеке, которого совсем не знает! Бабушка считала, что достаточно прожила, чтобы судить о людях, а моих рассказов о нем якобы с избытком хватало, чтобы делать выводы. Но ведь я его только хвалила! Видимо, у нас с бабулей были разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Постепенно жизнь вошла в прежнее русло за исключением того, что пару раз в неделю я ездила к бабушке – убирала квартиру, покупала продукты и иногда оставалась у нее ночевать. Если бы не подспудное и постоянное беспокойство за нее, я бы по-прежнему чувствовала себя абсолютно счастливой. «Нельзя так поддаваться