Ловцы небесных алмазов. Часть 1. Ольга Вешнева
и три дяди – нет. Я их почти не помнил. Мне, семилетнему ребенку, легче было пережить потерю. А мама потеряла своего любимого отца и заботливых братьев. Бабушка – мужа и сыновей. Взрослые плакали, и Катя, которая старше меня на три года, заливалась слезами. Я сидел возле них на лавке у печки и молча грустил.
У бабушки в деревне я встречался с невидимыми врагами – страхами, которые были одни для детей и взрослых. Мужественно боролся с ними. И вдруг испугался предсказания гадалки? Стыдно. Но что было, то было.
Не то цыганка, не то молдаванка, одним словом – приезжая. Прасковья прибыла в нашу деревню с волной эвакуации, да так и осела в старом ничейном домике, хозяева которого погибли при первой бомбежке.
Одинокая, бездетная. Все сторонились ее, и мужики и бабы, проведав об "особом даре" лечить людей и видеть будущее. Ведьмой скликали за глаза, но прогнать не решились из благодарности. Прасковья помогала сельчанам. Заговаривала детские хвори, исцеляла тяжелые раны немногих вернувшихся с войны солдат. За услуги брала краюху хлеба или крынку молока, или цыпленка. А если знала, что просящий о помощи живет впроголодь, ничего не просила, еще и сама угощала.
Прасковью уважали, но сторонились. Один колхозный староста, вдовец, который был не так уж стар, но хвор с младенчества, и потому его не взяли на фронт, пробирался к ведьме по ночам чужими огородами. Соседи говорили, бегал он шустрей, чем в юности. Знать, и ему помогало ненаучное лечение травяными зельями с прикладыванием лопуха.
В дом Прасковьи на окраине деревни близ леса меня затащила сестра. Вздумалось ей погадать на суженого. Принимала ведьма строго вечерами, уже по темному. Катя боялась волков. Много их развелось в войну. Приходили ночами к домам и выли под окнами. Волки ушли, как война закончилась, но сестра наотрез отказалась идти одна. И я не мог отпустить Катю без присмотра, хоть и посмеивался над ее средневековым невежеством.
Прасковья вышла на крыльцо, и мы вместе отшатнулись, оробев. Жутко поблескивали в сумерках белки ее глаз навыкате, черных непроглядно. В них не отражался свет молодого месяца. Сама по себе, не считая непривычно темных глаз и бородавки на щеке, была не так уж и дурна собой. Еще не старуха, но давно не молодка. Круглолицая, плотная, высокая. На голове по-украински повязывала цветастый синий платок. Платья носила темные, мешковатые.
Я остался в сенях ее дома, чтобы не торчать на крыльце, как пес.
Прасковья недолго с Катей говорила и все стихами. Просила не бояться холода, смело ехать в далекий Иркутск. Напророчила, что Катя там познакомится с парнем по имени Владлен и заживут они счастливо в любви. Будут у них трое детей, отдельная двухкомнатная квартира и мотоцикл, а позже машиной разживутся и дачу снимут на берегу красивого озера.
Не успела счастливая Катя расплатиться с гадалкой московскими сладостями, как Прасковья высунулась из приемной комнаты в сени:
– Что стоишь неприкаянно, молодой человек? Иди, слушай про свою суженую. Али испужался?
– Ничего я не боюсь! – ответил, с нарочитой