Кредит «Новогодний олень». Екатерина Романова
нервной.
– У меня здесь тревожная кнопка, – просипел он, то бледнея, то краснея и снова закашливаясь. – Три минуты, и здесь будет толпа вооруженных мужчин.
– Тридцать первого декабря? – я усмехнулась и нарочито медленно заперла двери коморки изнутри. – Очень сомневаюсь. А, если сюда явится толпа пьяных мужиков и найдет связанного женщиной жулика, они скорее поржут и поиздеваются над тобой, чем помогут.
У Жорика дернулся кадык. Он лихорадочно осмотрелся в поисках подмоги, но… понятное дело, что в такое время подмоги не было. Да и странно, чтобы в новогоднюю ночь кто-то работал! Выдает кредиты на алкоголь и презервативы? Помогает улучшать демографию?
– Елена Сергеевна, вы же…
– Жора, – выдохнула устало. – Вы мошенники, мы все это знаем, поэтому…
– Я бы воздержался от громких заявлений! Свобода договора позволяет…
– Я тебе зубы выбью, – пригрозила вяло и плюхнулась на стул.
– Понял, молчу, – проблеял тщедушный паренек и впился худыми пальцами в столешницу.
– Жор, у тебя квартира есть?
Рыжий паренек с зарослями прыщей на подбородке поерзал на стуле и нехотя кивнул.
– Круто. Отдашь?
Он усмехнулся, но под моим тяжелым взглядом вмиг изобразил невмиручее сочувствие.
– Я не хочу жить на улице. Я не могу жить на улице, понимаешь? Из-за этого дурацкого договора у меня даже машины теперь нет!
А в ней хотя бы можно спать. И есть. И погреться, если денег на бензин хватит. И в пространстве она перемещает отлично, и там можно даже горшок с геранью поставить. Эх, мой родненький Мерседес.
– Елена Сергеевна, я…
Телефонный звонок прервал его речь, в очередной раз наполненную не то состраданием, не то извинениями, не то попыткой объяснить мне юридическим языком, что я олень. Но я и без него это понимала, и даже пару раз щупала голову на предмет рогов, но их, похоже, спилили.
– Мгм… уху… понял. Да. Я передам.
Жорик просиял, как будто купил арбуз, и он оказался спелым.
– Елена Сергеевна, у меня для вас великолепные новости! – объявил он, откладывая в сторону iPhone последней марки. Жулики покупают только лучшее. Жорик выстоит двадцать три часа в очереди за очередным гаджетом, но упадет со страху, если злобно топнуть в его сторону. Он напоминает понарошинских собачек. Маленьких таких, которые много суетятся, бегая на лапках-спичках, громко тявкают, а стоит шикнуть на них, бегут, поджав хвост. А ведь как хорохорятся! У Аньки целый выводок таких. От нечего делать она спаривает своих собачек и продает потомство за пятьдесят тысяч деревянных.
– Да что ты, – устало оперлась рукой о стол, и умостила щеку на ладони. В сон клонит. Кругом бабахает, за окном звенят бокалы, трещат бенгальские огни, раздается хохот, а мне спать хочется. И проснуться в каком-нибудь другом мире, где не было этого чертова договора! – А неплохо у тебя тут. Тепло, уютненько. Пожалуй, я поживу какое-то время здесь. Туалет есть?
– Новости! –