Терапевтические отношения. Перенос, контрперенос и обретение смысла. Джен Винер
явление, которое снова и снова то вдохновляет, то озадачивает меня в повседневной работе с пациентами: это явление переноса в аналитических отношениях, – его смысл как аналитического понятия, его ценность и значимость для современных юнгианских аналитиков, а также верное и неверное использование переноса в работе с пациентами. Разумеется, весьма актуальным остается также вопрос о том, в какой степени работа внутри переноса действительно помогает нашим пациентам справляться с болезненными переживаниями, учиться лучше понимать себя и, в конечном счете, творчески продвигаться по пути индивидуации.
Для начала вспомним короткую басню Эзопа (McNamee, 2004). Каждый из нас тащит два мешка – один на груди, другой на спине. Тот, что спереди, наполнен грехами других людей, а тот, что сзади – нашими собственными. Из-за того, что нам не видны собственные недостатки, мы воображаем себя совершенными – однако немедленно замечаем изъяны в других людях.
Я думаю, что это удивительно точный и выразительный образ переноса. Мы проецируем то, что не любим в самих себе, то есть возлагаем свой заплечный мешок на плечи других, чтобы они тащили нечто, принадлежащее нам, пока мы не будем готовы взять свою ношу на себя.
Выбрав тему переноса и контрпереноса, я понимала, как опасно наливать новое вино в старые мехи: ведь по этому поводу, вероятно, уже сказано – притом с самых разнообразных позиций – больше, чем по любому другому в области глубинной психологии. Как ни странно, сегодня эта тема вызывает столь же горячие споры, как почти столетие назад, во времена дебатов Фрейда и Юнга. Силы, толкающие нас на то, чтобы навсегда остаться солдатами в битвах родителей, весьма мощны (Wiener, 2004, c. 149).
Своей книгой я хотела бы пробудить у читателя интерес к сложным понятиям переноса и контрпереноса и к тому, как эти процессы проявляются в практике. Нередко ссылаются на то, что Юнг не интересовался переносом. Действительно, в отличие от Фрейда, он оставил нам не так уж много подробных описаний своей работы с материалом переноса. Тем не менее, в его статьях и клинических зарисовках ясно просматривается глубокий интеллектуальный и эмоциональный интерес к данному феномену, выражен взгляд на него как с личной, так и с архетипической точек зрения. Интерес Юнга к переносу имеет истоки в его собственной практике, и зачастую этот опыт давался дорогой ценой.
Юнг интересовался темой переноса и как человек, и как ученый – создатель теории архетипов, осознающий ее перспективы и практические возможности.
Я, в свою очередь, надеюсь предложить читателю более современный юнгианский подход к работе с переносом и контрпереносом, который принимает во внимание взгляды Юнга, не отрицая при этом, что его представления в данной области имеют серьезные погрешности. Вероятно, Юнг был непоследователен в своих взглядах на перенос из-за собственной подверженности переносным проекциям от пациентов, – в частности, склонности к эротическому переносу. Тот факт, что именно Юнгу принадлежит открытие о главенстве роли аналитика и о важности контрпереноса