Падшие люди. Клэр Уитфилд
изрезана, пока не лишишься сил от большой потери крови. Конечно, это жутко изматывало. Любое поручение Томаса она бросалась исполнять с радостью, но если я, набравшись смелости, обращалась к ней с какой-то просьбой, она реагировала так, будто я попросила ее повернуть реку вспять. Где-нибудь в доме, наткнувшись на меня, она на мгновение замирала, словно была поражена тем, что я все еще здесь, разочарована, что меня не выбросили вместе с золой.
Я пыталась узнать о ней больше, но она, подобно мне, не горела желанием рассказывать о себе. Мне лишь удалось выяснить, что служить у Ланкастеров она начинала в качестве няни Томаса и его сестренки-близняшки Хелен. Когда Томаса отправили в школу, она стала гувернанткой Хелен, потом – камеристкой и в конце концов заняла место экономки Аббингдейл-Холла. Теперь, когда там хозяйничала Хелен, которая вполне могла управляться с помощью менее опытной экономки, миссис Уиггс уполномочили заботиться о Томасе в дебрях Лондона.
Наверно, служа в Аббингдейл-Холле, к своим хозяевам она относилась с бо́льшим почтением, хотя это лишь мои догадки. Однажды миссис Уиггс заявила, что у меня недостаточно щеток для волос.
– Что вы будете делать, если вас навестит приятельница, которой потребуется очистить волосы от городской пыли? – осведомилась она, округлив глаза, словно это был вопрос жизни и смерти.
– У меня нет ни подруг, ни приятельниц, так что такой проблемы возникнуть не должно, – ответила я. И это была не отговорка: подруг у меня действительно не было, ни одной. Теперь уже не было.
Затем миссис Уиггс стала выражать озабоченность по поводу того, что я пользуюсь ватерклозетом. К нему она относилась с опаской. Это было новое бытовое удобство, да к тому же сложное техническое устройство, и она переживала, что оно может сломаться. Думаю, ватерклозет экономка воспринимала как атрибут черной магии. Громкий шум, что издавал унитаз при сливе воды, повергал ее в ступор; она каменела. Миссис Уиггс говорила, что слышала много историй о том, как горничные в других домах сгорали заживо, зажигая свечу и тем самым воспламеняя газы, что просачивались в ванную из труб.
– Неприлично и безнравственно возвещать о том, что ты справила нужду, – заявляла она. А после потребовала, чтобы я пользовалась ватерклозетом только в определенные часы утром и в течение одного часа днем.
Я мирилась с придирками, с тем, что со мной не считаются, внушают мне, что я дура и отщепенка, но я никому не позволю контролировать естественные потребности своего организма. Бог свидетель, даже я не могла бы с уверенностью сказать, когда мне захочется облегчиться.
– Нет уж, миссис Уиггс, ватерклозетом я буду пользоваться по своему усмотрению или по зову природы, и ни совета, ни разрешения ни у кого спрашивать не стану.
Сердце в груди трепыхалось, как воробышек, но я, не дожидаясь ответа, пошла прочь.
Не знаю, как уж это у миссис Уиггс получалось, но она видела меня насквозь, разглядела во мне деревенщину, как я ни убеждала себя, что