Изобретатель смысла. Дмитрий Шатилов
и открытость вещам и людям, готовность всякий раз по-новому смотреть на то, что тысячу раз пережито, перепробовано, затёрто до дыр. Была она удивительно свежа, как свеж воздух после грозы – и вот, прекрасная в своей простоте, стояла на пороге затхлой каморки, из которой Гиркас уже две недели не выносил мусор.
А что же Гиркас? Он, конечно, ошалел, но уж точно не от её величия. Вот уже полгода он не видел так близко ни одной женщины, а это, как известно, дурно сказывается на душевном здравии. Теперь же, когда женщина, да ещё и столь красивая, сама постучалась к нему в двери, он буквально был вне себя от счастья.
И вот он стоял и глазел, глазел, глазел, пока незнакомка не выдержала:
– Что с вами? – спросила она. – Я вас не напугала? У вас очень бледное лицо.
– Н-ничего, – пробормотал Гиркас и сглотнул слюну. Вырез её платья, казалось, воплощал собой Тайну. «О, Афродита Пенорождённая!», – всплыли в памяти строчки стихов, однако во рту у него пересохло, и всё, что он смог из себя выдавить, было:
– Почему вы не заходите?
– Я кое-что прочла у вас на двери, пока ждала, – сказала гостья. – Это правда, что для усиления безопасности по всему помещению вашего офиса распылены семена растения хои-хои?
– Вы про эту записку? – Гиркас поспешно выглянул за дверь и сорвал клочок бумаги. – Это ерунда. Глупости!
– Но я точно знаю, что эти семена ядовиты, – незнакомка оказалась настойчивой. – Почему вы так спокойно говорите об этом? Ведь если случится утечка, под угрозой окажется множество жизней!
– Говорю вам, это враньё, – поспешил заверить её Гиркас. – Мы с Конкасом поспорили, что записка отпугнёт посетителей. Как видите, я проиграл.
– Кто это – Конкас? – во взгляде незнакомки светилось вежливое любопытство. Глядя на её лицо, прекрасное как у греческой статуи, Гиркас подумал: «Вот бы поцеловать её прямо в губы». Любой конгар на его месте давно бы это сделал, но Гиркас был цивилизованный человек, и потому сказал лишь:
– Конкас – ну, это Конкас.
– Я понимаю, – кивнула незнакомка. – Это он храпит сзади вас, в прихожей?
Действительно, Конкас храпел, и храпел громко. Начинался звук с тоненького, нежного свиста, затем набирал силу и завершался мощным рыкающим аккордом, от которого усы Конкаса поднимались, словно от сильного ветра.
– Какие ужасные звуки, – сказала гостья. – Вы, должно быть, совершенно не заботитесь о его здоровье. Так храпит человек, который находится при смерти!
– Ну и что? – пожал плечами Гиркас. – Подумаешь! Всё равно до сорока не доживёт. Но что мы с порога разговариваем? Проходите, располагайтесь!
Он снял цепочку с крючка, распахнул дверь как можно шире, а сам отступил вглубь коридора.
Женщина перешагнула через спящего Конкаса и наставительно произнесла:
– Любой человек заслуживает уважения. Помните это, пожалуйста.
– Обязательно, – сказал Гиркас, и, пропустив незнакомку, дал Конкасу пинка.
Пока глаза