Медвежатник. Евгений Сухов
мошенников, карточных шулеров. А о его проницательности воры слагали легенды. Бывает, заявится к какому-нибудь храпу, сядет на услужливо подставленный стул и молвит без затей:
– Вот что, Иваныч, привиделся мне сон, будто бы ты ювелира Мельникова решил ограбить.
Перепуганный храп неистово божится:
– Да разве бы я посмел, Сергей Гурьевич! Да пусть меня черти на тысячу кусков растащат, ежели так.
– А ты не боишься, что бесы и впрямь растащить смогут? – назидательно замечает ответственный чиновник, поднося водочку к губам. И, опрокинув в горло хмельной напиток, добавляет: – Вот что я хочу тебе сказать, охальник: если надумаешь порядок на моей территории мутить, так я тебя враз каторгой образумлю.
– Так как же мне быть, ваше благородие, – жалостливо канючит храп, – кормлюсь я.
Макаров посмотрит на татя хмуро, понимая, что наставлять вора мудреными речами так же бесполезно, как кормить волка морковкой.
– Каждый из нас своему ремеслу обучен, а только я хочу заметить тебе, нерадивый, даже волк подле своей норы овец не таскает, – и, оставив хозяина в полном недоумении, покидает барак.
Сергей Гурьевич Макаров имел целый штат осведомителей, среди которых были извозчики, актеры, публичные барышни. Каждый из них за небольшую плату готов был наблюдать не только за подозрительными личностями, но и присматривать за полицейскими чинами, сдружившимися с влиятельными храпами.
– Ну? – Крупные, слегка выпуклые глаза Аристова остановились на продолговатом лице Макарова.
– Я это к тому, ваше сиятельство, что у меня создается такое впечатление, что наш возмутитель спокойствия поделился своими секретами с товарищами по ремеслу. Вот они и разъехались, вооруженные опытом, по всей России-матушке. В Москве тесновато им будет. Мне так кажется, ваше сиятельство, что вместе с ними и наш мазурик из Москвы съехал.
– Съехал, говоришь? – глухо зарычал Аристов. – А кто же тогда, по-твоему, на Мытном дворе сейф открыл и вытащил из него триста тысяч рублей? Может быть, святой дух? – Строго посмотрел Григорий Васильевич на другого человека, находившегося у него в кабинете мужчину лет сорока с отвислыми щеками, очень смахивающего на старого бобра.
– Ваше сиятельство, – вытер он обильную испарину со лба. Создавалось впечатление, как будто он действительно только что вынырнул из реки. – Мои люди были расставлены всюду. Да он вот что надумал, потасовку устроил. Пока публика на смутьянов пялилась, так он сейф-то и открыл.
– Мне не надо об этом рассказывать, милейший, – продолжал размахивать газетой генерал. – Обо всем этом в «Ведомостях» пишут. Знаете, как они над нами измываются? Не читали еще? А вы почитайте, милейший, почитайте! Это не только меня касается, но и всех вас, – бросил он на стол газету. – Так и пишут: пока полиция спит, воры с отмычками спокойно разгуливают по Москве.
«Бобер» пропотел вновь. На его широком лбу выступили крупные капли, которые вот-вот должны были сорваться и пролиться