Крысятник. Евгений Сухов
одного дня там ему не прожить.
– А Колючий что?
– Ему даже собирались правиловку устроить. Потом ходили слухи, что на счетчик поставят, но ничего, обошлось. Парень он молодой, перспективный, от такого пользы больше, чем вреда. Короче, голову ему на плечах оставили, хотя настучали в нее, как в бубен.
– Понятно, – Шибанов встал. – Все, разбегаемся.
– Разбегаемся, начальник, только давай сначала договоримся, – осклабился Кочан. – Не назначай ты свои свидания на улице в такую холодину! Как говорится, не май месяц, у меня задница отмерзла совсем. В Москве баров, что ли, нет? И пивка попить можно, и в тепле посидеть.
– Договорились, – улыбнулся Шибанов. – Только в следующий раз твоя очередь угощать.
Серый вдавил недокуренную сигарету в пепельницу. Тонкая бумага лопнула, и желтый табак неряшливо просыпался, испачкав пальцы.
– Вон того высокого хмыря в красной куртке видишь, Гончар? – спросил он, повернувшись к своему собеседнику, подвижному мужчине неопределенного возраста.
– Который сейчас валютой расплачивается? – уточнил тот, простуженно шмыгнув носом.
– Он самый, – подтвердил Серый. – Фартовый мужик. Вчера ему старушка какая-то серьги с изумрудами принесла, а теперь – перстень с бриллиантами. Поскольку он у греческого посольства трется, то каналы сбыта у него отлажены. Прикинь, сколько он «капусты» рубит в течение месяца. А в год?.. Прямо голова кругом идет.
Серый откинулся на спинку кожаного кресла. Удобно. Роскошь он любил. Впрочем, кто ее не любит? Но не у каждого есть деньги, чтобы ее оплачивать. Через тонированное стекло автомобиля хорошо просматривался пятачок у антикварного магазина, где топталось несколько человек. Здесь, едва ли не круглосуточно, проводились сделки, и, судя по количеству людей, которые желали избавиться от старинных украшений, можно было смело предположить, что в карманах «жучков» оседал немалый капитал. Почему же не в карманах Серого?
– Во сколько этот тип заканчивает свою рабочую смену? – спросил он.
– Часиков до шести будет стоять… – ответил Гончар.
– Люблю весну в начале марта, – хохотнул Серый.
– За что ж ее любить?
– Темнеет рано. Это плюс… Адрес помнишь?
– Обижаешь!
– Тогда отчаливаем.
Серый повернул ключ зажигания, дождался, пока заурчит двигатель, притопил педаль газа и медленно поехал по переулку.
Следующая остановка была сделана в районе Марьинского бульвара. Выбравшись из машины, Серый бросил критический взгляд на номера «девятки». Ничего не разобрать. Цифры были густо заляпаны грязью.
– Такие бабки гребет. Мог бы подыскать себе что-нибудь поприличнее этой халупы, – заметил Серый, когда Гончар ткнул пальцем в пятиэтажное здание.
Гончар хихикнул:
– А это он для конспирации. Подставляться не хочет.
Подъезд был не освещен, о чем Гончар позаботился заранее, выкрутив лампочки на нижних пролетах. Лишь на последнем этаже через толщу пыли пробивался тусклый свет.
Поднялись на второй этаж. В подъезде было тихо