Жемчужина прощения. Елена Черткова
и оставались внутри навсегда. Эта зараза самостоятельной осознанной формы не имеет, при хорошем физическом и психическом здоровье может никогда не проявиться. Вот если человек сдал… А Максим сейчас был измотан как никогда… Но все же… Где он мог горина-то подцепить и даже не подозревать об этом?
– Да какое это имеет значение? У меня их три масти! Куча колдунов гоняются за всякими интересными вариантами, коллекционируют, можно сказать, чтобы оборачиваться этими тварями при случае, а ты того и гляди заплачешь. Соберись давай!
Снисходительный тон Варвары Ивановны уже стоял у него поперек горла. Никто и никогда так глубоко и беспардонно не нарушал его границы. Почему нельзя было научить его защищаться, не вытаскивая самые постыдные и болезненные воспоминания?! Все равно брат и эти собаки находились лишь в его голове, он мог с таким же успехом задрать пару медведей на Северном полюсе. Что она вытащит за следующей дверью? Одноклассниц, на которых он мастурбировал? Или момент, когда плакал, сжимая в руке бутылку пива, сидя на бордюре около подъезда девчонки, которую, как ему тогда казалось, любил до потемнения в глазах?
А может, пришло наконец время и ему покопаться в грязном бельишке наставницы?
Сжимая зубы, он закрыл глаза – и перед ним послушно выстроился длинный ряд непройденных дверей.
– Хватит лабиринтов! – произнес он вслух. – Теперь сыграем по моим правилам!
Его рука нашла на груди тот самый крошечный мешочек с прядью волос Катерины – и колдун физически почувствовал, как ощетинилась хозяйка дома, в котором ему, все вероятнее, придется остаться навсегда. Но прежде он узнает, что здесь произошло.
Максим шел мимо дверей лабиринта, сравнивая вибрации с теми, что ощущал в кулаке, и, безошибочно найдя сходство, толкнул обшарпанную дверь от себя. В открывшейся ему комнате стоял круглый стол, покрытый кружевной скатертью, рядом – пара стульев, обтянутых выцветшим желтым бархатом, и громоздкий сервант с хрустальной посудой. Бумажные обои имели затейливый рисунок, но разглядеть его было сложно, ибо все это нарочито старинное убранство освещала всего пара свечей, плачущих на тяжелый медный подсвечник. Его держала в руках женщина средних лет в недешевом платье начала двадцатого века. Корсет над пышной юбкой в крупную клетку и стоячий кружевной воротничок под самый подбородок подчеркивали безукоризненную осанку. Черты лица были красивы, но настолько строги, что женщину и при жизни наверняка боялись чаще, чем симпатизировали ей. Максим не любил ушедших и прибегал к общению с ними только при крайней необходимости. И ему не пришлось особенно стараться, чтобы узнать сильнейшую колдунью в женском роду Варвары Ивановны и понять, что она желает поговорить.
Женщина показала Максиму на стул напротив. Стоило ему присесть, как из темноты проступило еще множество фигур. От их количества и попыток вторгаться в его поле мгновенно замутило.
– Либо говорит кто-то один, либо я расставлю здесь знаки. И мне пофиг, что комната не настоящая! – пригрозил