Эзумрит. Анна Некрасова
не ответила.
– Я его видела, – вдруг призналась Руя. – Но я его и пальцем не тронула! Парня выловили рыбаки из того города. – Руя указала на Тмирос. – Потом он попал к старику, высокому такому, с длинными белыми волосами и белой бородой. Он колдун.
– Колдун? – встрепенулась Тамея. – А добрый или злой?
– Не знаю.
– Главное – он не причинил вреда Пату, – задумчиво пробормотала она.
Сильный голод вынудил Тамею вернуться в деревню. В воздухе носились запахи тушеной, жареной и вареной рыбы. С пастбища, словно оранжевая река, величаво ступая и отмахиваясь хвостами от надоедливых насекомых, возвращались даданы. Впереди стада не менее величаво вышагивал старый пастух Берк. Позади, перекинув длинные прутья через плечо, брели братья Зайн и Шур, оба высокие и крепкие, с выгоревшими почти добела волосами.
– Пусть праздник, Там! – завидев ее, хором поздоровались юноши. – Придешь вечером на плешь?
Плешью в деревне называли пустырь за околицей, где устраивались танцы под незатейливые мелодии, которые наигрывал на дудочке Шур.
– Обязательно придем! – Из-за кустов морщиницы показалось веселое лицо Роки. На ее лбу виднелся бледно-зеленый контур сведенного пятна.
– Я зайду за тобой, – бросила Тамея подруге и поспешила домой.
Хида подала восхитительную рыбу, которую запекла на углях, завернув в листья радужника.
После ужина, когда Тамея в своей комнате пыталась деревянным гребнем пригладить спутанные волосы, Лав прибежала от молочницы.
– У дадан молоко кислое, – сообщила она, со стуком поставив пустой кувшин на стол.
– Как кислое? – удивилась Хида.
– Так. Начали доить. Нуам, как обычно, выпросил у матери кружку молока, а оно кислое. Взяли у остальных – тоже кислое!
– Ай-ай-ай, – покачала головой Хида. – Заболели, видно, чем-то.
– Ага, – подтвердила Лав. – Тутрен за Сохой послала.
– Чем же вас кормить? – озадачилась Хида. – Прибежите после гулянок голодные!
– Свари яйца, – выглянув из комнаты, предложила Тамея.
– В самом деле! Лав, сбегай-ка, принеси по два вам с сестрой.
Тамея, заплетая косу, слышала через распахнутое окно, как мать во дворе рассказывала отцу, что даданы заболели и без молока будет туго.
– Говоришь, кислое? – Перласа, похоже, это известие встревожило. – А яйца? Яйца таток проверила? – На этот раз сомнений не оставалось: отец сильно взволнован.
Тамее показалось, что мать тихонько ахнула.
Девушка выскочила во двор. Побледневшая Хида взяла у Лав яйцо и безжалостно разбила его о камень. По воздуху разнеслось зловоние.
– Фу, – сморщила нос Лавидия. – Что это?
Хида и Перлас с тревогой переглянулись.
– Оно что, протухло? – не унималась Лав. – Но этого не может быть. Яйцо было еще теплое, когда я достала его из-под татки с зеленым крылышком!
Хида молча разбила еще одно яйцо – та же нестерпимая вонь. Она размахнулась третьим.
– Не