Бубновый туз. Евгений Сухов
что ли? – проявляя заметное любопытство, спросил рябой.
Слишком нетерпеливым было его любопытство, слишком откровенно рассматривал он подошедшего, словно хотел запомнить навсегда.
– Того самого!
Молниеносно выдернув из-за пояса нож, косматый коротким замахом вогнал его в живот рябому. Почувствовал, как острое лезвие туго распороло ткань и вошло по самую рукоятку уже без всякого усилия. Рябой коротко ахнул, широко открыв глаза, а космач почувствовал, как теплая струйка, просочившись между его пальцев, пролилась на землю.
– Подыхай, легаш!
Согнувшись пополам, рябой сделал неуверенный шаг назад, второй... Изо рта его хлынула кровь, он покачнулся и тяжело осел на землю.
Осмотревшись, убийца достал из кармана платок и вытер испачканную ладонь. Похлопав по карманам, нащупал что-то – похоже на сложенные листы бумаги. Вытащив их, он бегло просмотрел и сунул за голенище – разберемся, что он там понаписал!
Теперь можно возвращаться в трактир. Достав портсигар, он отошел на свет и полюбовался подарком – а хороша вещица!
Глава 4
ЗНАТНЫЙ АРЕСТАНТ
Раздался короткий стук в дверь, и заместитель Председателя ВЧК Яков Петерс оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг.
– Войдите, – негромко произнес он.
В комнату вошел красноармеец лет восемнадцати и, протянув пакет из плотной бумаги, скрепленный сургучовой печатью, отрапортовал:
– Товарищ Петерс, вам пакет от начальника МЧК!
– Давай сюда!
Красноармеец сделал два коротких шага и протянул его Петерсу.
– Иди!
Тот быстро вышел из кабинета. Оставшись один, Петерс надорвал конверт и извлек небольшой листок, где на плохонькой бумаге было напечатано: «...Срочно. Лично товарищу Петерсу. Вчера вечером на окраине Москвы был обнаружен труп сотрудника ВЧК Алексея Серякова. По сообщению, переданному им накануне, он сумел выйти на банду Егора Копыто. После ареста Кирьяна Курахина Егор Копыто сумел сплотить и возглавить остатки его банды. По непроверенной информации, банда Егора Копыто намеревается отбить Кирьяна при его конвоировании по этапу. Председатель МЧК Сарычев И.Т.».
Яков Христофорович отложил в сторону донесение и поднял телефонную трубку:
– Леня... Вот что, давай принеси-ка мне дело по банде Кирьяна Курахина... Кстати, куда его сейчас этапируют? В Питер? Скажи начальнику конвоя, чтобы усилил охрану, у меня есть информация, что его попытаются отбить. Где именно? Вот этого я тебе сказать не могу. Так что давай поднимайся ко мне. Жду!
– Арестант-то, наверное, знатный, – с нотками уважения в голосе протянул старик в малахае. – Вон какой конвой при нем! Я двадцать пять лет на якутской каторге отпарился, но не помню, чтобы одного человека так строго стерегли.
– По всему видать, душегубец! – остановилась на краю дороги женщина в длинном пальто и цветастом платке. – Вон какие тяжелые кандалы.
Кирьян приостановился, недружелюбным взглядом смерил ротозеев, застывших вдоль дороги, а красноармеец, топавший следом, лениво, но очень чувствительно ткнул Кирьяна