Гобелен. Фиона Макинтош
на рождение и воспитание детей, преодоление невзгод; не остынут ли чувства в зрелом возрасте; наконец, хочу ли я состариться рядом с Уиллом?»
Джейн подавила смятение, комком подкатившее к горлу. Она слишком хорошо знала вкус этого комка, комок был ее давним проклятием, вроде хронической болезни. Все дело в стремлении – больше того, в потребности Джейн контролировать ситуацию. Любую. Везде и всегда. А когда она сдалась перед искренним чувством Уилла, это выглядело как потеря контроля. «Стань моей», – прошептал Уилл, и в голосе его были страсть и нежность. Почему же теперь эта просьба отдает для Джейн собственническими замашками? В глубине души Джейн знала, что ее страхи недалеко ушли от паранойи, но отделаться от них не могла.
До настоящего момента Джейн позволяла себе решать эту дилемму – выходить или не выходить за Уилла, – лишь когда он спал, лишь когда она бывала предоставлена самой себе. Это благословенное время отныне омрачали жестокие сомнения. Порой Джейн пыталась себя успокоить – мол, обычная картина, все невесты колеблются и нервничают. Даром что Уилл казался решившимся твердо, не проявлял даже намеков на колебания, Джейн говорила себе, что и его пугают масштабы ответственности, особенно заметные теперь, когда в Лондон приехали родители обоих нареченных, когда состоялась официальная помолвка.
Они с Уиллом познакомились совсем недавно.
Завтра будет ровно пять месяцев. По правде говоря, бывали целые дни, когда Джейн ничуть не сомневалась в правильности своего решения и чуть ли не пищала от счастья, – к этим дням она теперь обращалась в мыслях, в них искала уверенности. Но ровно столько же было и других дней, когда внутренний голос неумолимо требовал: «Спроси свое сердце; спроси еще раз. Ты уверена, что Уилл – тот самый мужчина?»
«Подходит ли он тебе?» – вот что интересовало внутренний голос. Причем в данный конкретный момент. Уилл, улыбаясь, шептал о силе своего вожделения, а Джейн переживала очередной приступ неуверенности. Вдруг пришло на ум, что она обманывается в той же степени, что и Уилл; от этой мысли Джейн чуть не задохнулась. На узком тротуаре, пока горел красный свет светофора, Уилл потянулся поцеловать ее, но Джейн осторожно отстранилась, надеясь, что не обидела этим жениха. В качестве утешительного приза она взяла Уилла за руку.
– Пойдем в кафе, про которое рассказывал консьерж. Посмотрим, так ли там хорошо, – промурлыкал Уилл.
– Зря ты приучил меня к мысли, что каждый день следует начинать с шоколада. Теперь я на него подсела.
– А я подсел на твое восхитительное тело, – шепнул Уилл, прежде чем сплести свои пальцы с пальцами Джейн. Между тем по семи улицам струились семь потоков транспорта, развозили людей по Ковент-Гарден и дальше по Лондону. – Я хочу тебя, – продолжал Уилл.
Они шагнули на проезжую часть, перешли на другую сторону, направились к Монмут-стрит.
Перепрыгивая через лужи, лавируя меж пешеходов, они наконец добрались до искомого кафе и со смехом открыли дверь. Стены были черные,