Смуглая ведьма. Нора Робертс
думаем?
– У отца нет нашего дара, зато есть сердце и любовь. Так что, наверное, чувствует. А теперь спать. Я скоро тоже поднимусь.
– Зацвел терн, и старая ведьма сегодня не видела солнца. Значит, он скоро вернется.
Поднимаясь, Брэнног поцеловала мать. Собака вместе с ней поднялась по лестнице. Сорка осталась одна и стала смотреть на своего любимого в языках пламени. Сейчас, без свидетелей, она расплакалась.
Не успела высушить слезы, как услышала знакомый манящий звук.
Он мог бы ее утешить, окружить теплом – столь сильны его лживые соблазны. Он даст ей все, чего она захочет, и даже больше. Надо только отдаться ему.
– Никогда я не буду твоей.
Будешь. Ты уже моя. Идем же, и ты познаешь все удовольствия и полноту власти.
– Ни меня, ни того, чем я наделена, ты не получишь вовек!
Образ в огне изменился. И он вошел в пламя. Тот, чье могущество и устремления были чернее зимней ночи. Кэвон. Тот, кто жаждал заполучить ее – ее тело, душу, колдовскую силу.
Колдун вожделел Сорку, она кожей ощущала его похоть – будто ее касались потные ладони. Но более всего понимала, что он хотел заполучить ее дар. Эта жажда просто висела в воздухе.
В языках пламени ее мужчина улыбался – красивый и беспощадный.
Ты будешь моей, Смуглая Сорка. Ты и все, чем ты одарена. Мы созданы друг для друга. Мы одно целое.
«Ну уж нет, – подумала она. – Мы не одно и то же. Мы как день и ночь, как свет и мрак, которые сливаются только в тени».
Вижу, ты в одиночестве. Тебе тяжело. Твой мужчина оставил тебя в холодной постели. Иди же в мою, согрейся. Ощути жар. Сотвори этот жар со мной вместе. Вдвоем мы станем править миром.
Настроение упало, тянущее ощущение в животе превратилось в острую боль.
Она поднялась, впустила теплый ветер и подставила ему волосы. Собрала назад всю свою энергию, выпущенную для колдовства, и вся засветилась ею. Но и сквозь пламя Сорке были видны вожделение и алчность в чертах лица Кэвона.
Она знала, чего он хочет, – света, что бежит по ее жилам. Того, чего ему никогда не заполучить.
– Узнай мои мысли, измерь мою власть и помни о них каждый день, каждый час. Всегда ты приходишь в дыму и огне и с черною похотью липнешь ко мне. Ты жаждешь детей моих, мужа и род себе подчинить, их силу вобрать, чтобы я предала их и стала твоей – для этого надо лишь руку подать. Так вот мой ответ, сквозь ветра и моря: не будет по-твоему, тешишься зря! Как дева, как мать, как колдунья – свою я волю тебе повторю: да будет так!
Она распростерла руки, высвободила всю свою женскую ярость, скрутила ее в тугой комок и запустила ему прямо в сердце.
И ощутила несказанное блаженство, услышав, как он завопил от боли и бешенства и как эти чувства, отразившись от языков пламени, ударили ему в лицо.
После чего пламя превратилось в обычный огонь, который будет тихонько теплиться до утра, согревая жилище в холодной ночи. И дом ее вновь стал обыкновенной хижиной, безмолвной и едва освещенной. А она – просто женщиной, ночующей в доме одна со своими детьми.
Сорка