12 писем моему любовнику. Сентиментальные очерки. Галина Автухова
Отклоняю. Отклоняю. Выключить.
Я мечтаю о том времени, когда я приду и будет тепло. Когда кто-то уже включит свет и будет семенить по кухне, заполняя пространство мелкой суетой. Но знаю, что, когда говорю «кто-то» – всегда говорю об одной.
В этой темноте я на связи со всеми – живыми, мертвыми, каменными, железными. У меня есть еще полчаса до прогулки. Я могу хоть что-то успеть. Но мне не хочется. Включаю телефон.
Возвращаюсь в комнату. Собака преследует меня. Наверное, голодный. Не буду включать свет – вдруг в темноте я смогу ее увидеть, даже если этого боюсь. Включаю проигрыватель.
Я помню, что уже показывала эти пластинки – включала, хвасталась звуком, будто извлекаю его сама. Нащупываю в кармане телефон и собираюсь ей об этом рассказать.
Включенный экран загорается. Набираю номер по памяти.
«Вызываемый вами абонент недоступен или заблокирован».
Звоню еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Я видела ее телефон. Селфи, которые она делала, сама того не зная. Я помню, кто вытащил сим-карту из ее телефона. Я помню, кто собрал мне пакет с миской, поводком и лежанкой моей первой собаки, на следующий день после ее смерти и сказал отнести к мусорному контейнеру. Я помню эти лица. Только не помню, были ли они жесткие и смиренные или невыносимо жестокие. Мне всё еще больно от этого.
Мне срочно нужно поговорить. Мне надо рассказать о пластинках. Мне надо рассказать про собаку, которую она не успела увидеть. Я говорю в трубку так, будто бы вместо автоматического, идеального голоса мне сказали: «Привет, зайчик мой любимый». Как будто кто-то звонко рассмеялся, что бокалы на моей кухне зашатались.
Я выхожу на улицу с пустым поводком – забыла самое главное. Возвращаюсь, беру собаку и спускаюсь в ноябрьский дождь. Я сижу на лавочке у дома в той же темноте, которая была моей верной подругой час назад. Боюсь упасть, поэтому не встаю. Страшно. В темноте мелькают точки – это я забыла надеть очки, после того как умылась. Курю. Холодно. Хочется спать.
Возвращаюсь. Кормлю собаку. До завтра я могу ни о чем не помнить. Падаю на кровать. Молчу. Чувствую, как катятся и слышу, как падают на подушку слезы, хотя они такие же, как и я – потерявшие голос. Встаю. Беру собаку. Ложусь. Обнимаю собаку. Плачу в собаку. Собака молчит. Трясется. Люди говорят, что плакать нельзя, иначе у нее будет вода и она будет в воде. Ноябрь. Она мне снится. Ей холодно в моей воде. Она в ней спит.
Встаю и иду на кухню. Свет. Газ. Чай.
Щелчок. Щелчок. Щелчок. Дым. Стучусь головой о стол. Открываю ноутбук. Холодно. Звонок. Соседка. Дети. У меня никогда не будет семьи. Кладу вещи в стиральную машину. Слушаю подкаст. Мою посуду. Сижу. Сижу. Сижу. Кричать.
Если бы я могла кричать, все пространство исказилось бы. Стало искривленным. Земля бы задрожала, все люди мигом испугались. Земля бы разделилась, все бы упали в разлом. Пытаюсь крикнуть хоть что-нибудь. Блюю от того, что сегодня ничего не ела.
Думаю, что надо спать. Страшно.