«Постояльцы черных списков». Петр Альшевский
всем, не обо мне, но бог с тобой. А твои родители, Алеша, наверное, и жить с нами… теперь станут?
– Само собой, они же мои родители, не впустую же они столько лет без внимания маялись. – Чтобы Анастасия с ним случайно не чокнулась, Алексей спрятал свою рюмку в кулак. – Давай-ка мы с тобой за них выпьем. Пожелаем им уже в ближайшее время на внуков взглянуть.
Упав с вконец расшатавшегося стула на липкий линолеум, Анастасия Шаркинская вспомнила свой старый зарок никогда не жить с родителями мужа.
Она подумала: я должна уйти – сегодня слишком много тайного стало явным, слишком много….
Анастасия покидала Фепланова, не вставая.
– Ты куда ползешь? – спросил Алексей.
– Куда-нибудь, – прошептала она.
Шаркинская уползла – схватившись чуть погодя за мстительно разнывшуюся голову, Фепланов выбежал за ней на улицу. Он опомнился, но было уже поздно.
Поздно и для него, и для всех; двадцать минут первого – Алексей Фепланов зол и на нее, и на своих родителей, мимо Алексея проходят двое высоких мужчин, и Фепланов идет за ними; второй из них – Редин, которому накануне приснился сон.
В этом сне он не открывал глаз, даже когда ему сказали: «я потерял ногу – одну и еще одну»; Редин вздохнул, негромко говоря: «я вам очень сочувствую», и услышал: «Не беда – они далеко не последние»; открыв глаза, Редин увидел перед собой ужасное чудище.
Закуйте меня в железо, подчиняйте, вертите, собирайте урожай непогоды и не кидайтесь на стены от повсеместно нарушаемого патриархата – хватит цепляться за сытный ужин и мягкую кровать. Лучевой терапии не распутать клубок моих мыслей. Алексей Фепланов спросил у Редина:
– Вы видите? Замечаете, что впереди вас продвигается значительный человек?
– Ну, вижу, – ответил Редин.
– Так, я очень опасаюсь, – сказал Фепланов, – как бы он меня не прирезал: у нас с ним свои недоразумения еще по Клину и Торжку. Вас они не касаются, но вы никак не производите впечатление законченного подонка – можно я спрячусь от него за вашей широкой спиной?
Человек, которого Фепланову, по его словам, приходится опасаться, за два метра и около полутора центнеров: если у него в этой жизни и есть какое-нибудь призвание, то только играть, иже стоять насмерть в непроходимом центре защиты команды по американскому футболу.
– Я спрячусь? – еще раз спросил Фепланов.
– Да пожалуйста, – не стал возражать Редин.
Поклонившийся Фепланов спрятался, но не прошло и пяти секунд, как он высунулся и поверх плеча Редина грозно прокричал громадному человеку:
– Эй, здоровый – я твою маму и так, и этак!
Резко обернувшийся громила прячущегося Фепланова не увидел.
– Это ты тут про мою маму орал? – спросил громила у Редина. – Ты или не ты?
– Не я, – ответил Редин.
– А кто?
– Я никого не слышал, – попытался солгать Редин. – Вы говорите, и я вас слышу,