Ведьмы Чёрного леса. Алексей Гужва
и приклеилось оно к тебе, как муха на мёд. Просто так не избавиться. Вернётся за тобой ведьма ещё два раза. Надо отогнать гниль эту от тебя. – говорит сечник. – Вели баню истопить. Буду тебя в бане розгами стегать, а ты кричать не должен, только вспоминать будешь, что ведьме сделал. Так мы связь вашу разорвать сможем. И вели всем мужикам своим, чтоб под баней охраняли, а коль закричишь ты истошно, чтоб в баню ворвались.
Так и сделали. Собрались все прихвостни, под баней сторожат. Лёг барин в бане на полок, потом обливается, а сечник его розгами бьёт.
Удар, и вспомнил барин, как вчера всё было, как Гоенёку голову рубили. Ещё удар, и перед глазами Зорько, которому он сам, потехи ради, голову с плеч снёс. Третий удар, и вспомнил старый Влас, как приказал тела к свиньям бросить, как головы несчастных с насмешкой Жилене отослать. Четвёртый удар, и встало перед глазами, как будто сие мгновение происходит, как Жилену он собственноручно снасильничал. Всё в деталях. И звуки, и запахи. Только, вот, на месте Жилены он сам, а позади кто-то пристраивается.
Услышали прихвостни, как барин завопил истошно, выбили дверь, ворвались и как каменные встали. Лежит барин, за полок руками держится, вроде и не связан, а как будто прикован кандалами невидимыми, что и двинутся не может. Глаза стеклянные, кричит истошно. А сечник сзади его насильничает и твердит. – Что ты мне сделал, тебе всё тоже возвращаю! Надо мной перед людьми своими надругался. Так получай и себе горе.
А как закончил, обратился Жиленной на краткий миг и, будто в пару банном, растворилась она. Только тогда охранники с места сдвинуться могли.
Почитай года три с той поры прошло, а Влас на грани умопомрачения всё это время жил. В каждом враг ему чудился. Да так, что приказал он всех, кто в селение войти пытается, немедля головы лишать. Сам в тереме заперся и трясся, дальше двора своего ногой не ступал. Ворота всегда заперты. Помнил о том, что ещё раз ведьма должна явиться. Но, уверен был, что теперь не подступится.
Вышел он как-то ясным днём на крыльцо, а его кто-то за рукав потянул. Обернулся, старуха дряхлая, нищенка. Осерчал Влас на стражу, что всякую шваль во двор против наказа его впускают, хотел было пнуть бабку, а та тряпки сбросила и встала перед ним Жиленной.
– Что ты мне сделал, тебе всё тоже возвращаю! Хату мою спалил и рассудка лишил. Так получай и себе горе. – обратилась девка пламеницей и пошла плясать по терему. Быстро огонь терем охватил, а потом и на всё селение кинулся. Спалил, правда, только дома прихвостней барина. Хаты простого люда не тронул.
После этого случая старый Влас ума и лишился. Не осталось у него ничего, и никто за него не готов был идти. Бродил по округе, объедки подбирал, а как-то зимой и умертвился в холода. По оттепели только нашли кости, мертвячинниками обглоданные.
Как кузнец жену подозревал
По пустой грязной дороге телепался себе Гойко, замешивая лаптями глину. Дабы не упасть, опирался он на самодельный посох, из ветки