Мой бумажный замок. Литературные эссе. Людмила Николаевна Перцевая
подальше от Лондона. Литературные враги в ответ на его острые пассажи в статьях отвечали еще более злым острословием, скандалы шли по пятам лорда. Жена оказалась настолько чуждым и даже неприятным человеком, что они всю жизнь прожили раздельно.
А уж как хороша, нежна и понятлива была Элизабет, как светло вспоминалось то короткое время романа на спор! Но – запретна в понятиях высшего света не только встреча, но даже упоминание об этой женщине с самим собой. (Впрочем, лорд заказал ее портрет пастелью знаменитому в те годы художнику Розальба, и он висел в его библиотеке в золоченой раме: "Портрет неизвестной"). И как-то подспудно вся невысказанная нежность и горечь одинокого сердца обратились …к сыну. Сын-то единокровный, признанный, наверняка в отца пошел! Никакие запреты высшего общества не могут помешать лорду обратиться к нему – хотя бы в письмах.
И Филипп лихорадочно ухватился за перо. Нетрудно было сообразить, что мальчику почти восемь лет, и ему очень нужен отец, его руководство, советы. Ведь ему самому, почти заброшенному родителями, всецело доверившими воспитание сына бабке -маркизе, так не хватало умного руководства. О, лорд Филипп прекрасно понимает, что нужно мальчику! Он пишет почти каждый день, пишет на трех языках: английском, французском и по латыни, пусть сын практикуется в языках уже на письмах. Он советует ему, что читать, как говорить, вспоминает свое образование в Кембридже и все его недостатки. Письма неизбежно перекликаются с его детством, его окружением, и лорду почему-то даже в голову не приходит, что у его сына все устроено совсем иначе.
У малыша была нежно любящая мать, скромный достаток, вовсе не великосветское окружение и не такие именитые друзья из графского сословия. Он был не честолюбив, скромен, и все потуги отца представить его дипломатом не вызывали отклика в душе сына. Отец с необыкновенным красноречием поучал мальчишку, как блистать в обществе и завоевывать женщин, не верить на слово и не искать покровительства у властных особ. А тот, читая длинные письма, как чуждые всей его натуре рассказы, кусал губы и обращался за помощью к матушке: как на все это отвечать?
Увлеченный своей новой ролью заботливого и дальновидного отца, Филипп тормошил покровителей, чтобы помогали продвижению юноши по службе. Они же, встречаясь с ним, воочию убеждались, что ни образованием, ни талантами парень не блещет.
Чем дальше, тем больше расходились эти две линии – воображаемый образ и его развитие в письмах и реальная жизнь незаконнорожденного сына. Лорд парил в поднебесье, а юноша был уже отцом скромного семейства, у него было двое детей. А кроме того он был тяжело, неизлечимо болен. Когда лорд узнал о болезни и устроил оздоровительную поездку сыну на французский курорт, было уже поздно. Он скончался от чахотки. Утрату эту не перенесла Элизабет, всю свою жизнь самоотверженно отдававшая сыну и его семье.
Известие о потере близких застало лорда в солидном возрасте, когда все суетные устремления, великосветские скандалы и престижные проекты