Мой бумажный замок. Литературные эссе. Людмила Николаевна Перцевая
сполна наблюдателю поверить в возможность ее претворения?! А Леонов почти поверил, уж слишком хороша была идея! Да и в жизни было чем зацепиться взглядом и сердцем, встречались люди интересные, умные, содержательные.
Книга Прилепина необыкновенно хороша и пониманием гениальной сути писательского наследия Леонова, и привлечением богатейшего материала, дающего представление о людях той поры, о кипении страстей низких и возвышенных. Безжалостными и честными мазками характеризует Прилепин писательскую элиту, верующих и неверующих, подличающих и павших от этой подлости. Картина масштабная, ошеломляющая, долго не отпускающая читателя и после того, как книгу закроешь.
Для меня открытием была и дружба Леонова с Вангой, и его упрямое возвращение к исследованию темных глубин человеческой натуры после каждой партийной порки, и то, что "Пирамиду" он держал в уме и работал над нею неустанно полвека.
Несгибаемый, упрямый старик, отразивший в своих произведениях сложнейшее время, вместе с Шолоховым составлявший гордость русской словесности. И почти напрочь забытый читателем после смерти – слишком сложен для понимания, не однозначен, многослоен.
В прошедших только что Чеховских чтениях я лишний раз убедилась, что современный читатель с клиповым мышлением усвоил приемы и подходы вульгарной социологии в оценке классического наследия: позитив – хорошо, пессимизм – плохо, герои положительные – молодец писатель, а если извлекаешь на свет негатив – двойка тебе. Вот с такой плоской системой оценок подходят к гению, сумевшему в коротком жанре, в самых обыденных ситуациях, в поступках и несбыточных мечтах охватить всю сложность человеческой натуры. И где тут у него положительные герои, с которых можно "делать жизнь"? – Да ни одного положительного героя!
Так рождаются термины "достоевщина", "есенинщина", а теперь вот в наших чтениях – "чеховщина", пренебрежительные, унизительные, но характеризующие не гениальных писателей, а, в первую очередь, самих "оценщиков", читателей недалеких, предпочитающих легкую "жвачку" вместо серьезной и трудной умственной работы.
Если Чехова не понять, в Достоевского – не вчитаться, как к Леонову вообще можно приблизиться?! Читайте сказки про Гарри Потера, принимайте на веру все изгибы надуманных эмоций, таких далеких от земных реалий, от живых людей.
Я понимаю, что во все времена читатели были разными, просто те, кто раньше пробавлялся бульварным чтивом, обрели голос и важность в рассуждениях о том, как следует писать, чтобы им было интересно и поучительно.
Кстати, в книге Захара Прилепина особенно занятно читать о критиках, которые именно с таких позиций вульгарной социологии и били наотмашь больших писателей: "А ты за кого, ты – с кем? Где тут герой, как знамя, под которое следует вставать?!" А знамен – нет, есть живые люди, с изъяном, червоточиной, слабостями и проблемами. Но и с такими неповторимыми лицами, характерами, судьбами, именами, ставшими нарицательными, афористичными формулировками.
Леонов