Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения. Игорь Юрьевич Додонов
бронетанковой орды “танками новых типов” (КВ и Т-34), не могла быть завершена ранее конца 1942 года (если не позже). Ни один разумный человек – а Сталин, без сомнения, был человеком чрезвычайно осторожным – не стал бы затевать такой “грандиозный капитальный ремонт” за несколько месяцев до начала Большой Войны. Можно предположить, что в марте 1941-го этот момент был отнесён им к концу лета (“12 июня”) (именно так в тексте: «к концу лета» – И.Д., В.С.) 1942-го или даже 1943 года…» [76; 75].
Чем не версия? Тут даже превентивный удар по Германии присутствует. И на ударе этом, как и у М.И. Мельтюхова, настаивает, конечно же, Сталин (а уж Ватутин потом штабными разработками только конкретизирует дату удара [53; 114]. Да только год этого удара вообще не 1941-й! А может, и не 1942-й!
А вот ещё одна версия размышлений Н.Ф. Ватутина, которая начисто отрицает и построения М.И. Мельтюхова, и версию М. Солонина:
«Скорее всего, эта дата послужила разработчикам мобплана МП-41 точкой обратного отсчёта для определения сроков календарного плана осуществления основных его мероприятий, – пишут российские историки Л.Н. Лопуховский и Б.К. Кавалерчик. – Ватутин употребил слова “Наступление начать 12.6”, чтобы подчеркнуть, что к этому сроку должны быть практически завершены все мероприятия по приведению войск в боевую готовность, включая их сосредоточение и отмобилизование. Поэтому срок готовности МП-41, как всегда, первоначально назначили с запасом – на 1 мая» [48; 545].
Таким образом, полагают эти исследователи, никакое нападение на Германию (ни превентивное, ни агрессивное) мартовским оперативным планом не предусматривалось [48; 545].
Со своей стороны заметим, что данная версия объяснений фразы «Наступление начать 12.6» выглядит очень и очень убедительно.
О чём всё это говорит? Да о том, что, встав на «твёрдую почву» карандашной вставки в основной текст плана, мы целиком и полностью вступаем в область гипотез. И гадать, что хотел сказать Н.Ф. Ватутин фразой о наступлении, которое нужно начать 12 июня (неизвестно какого года), можно сколько угодно27.
И ещё. Если «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года на самом деле является планом превентивного удара по Третьему рейху, то не совсем ясно появление майских «Соображений…». Если уж этот план содержал, как полагает М.И. Мельтюхов, квинтэссенцию «”общепринятых взглядов” советского руководства на начало войны», то почему же он, по выражению того же М.И. Мельтюхова, «не был итоговым», почему «процесс разработки советского оперативного плана продолжался» [53; 114]? Зачем понадобилось «плодить» планы, вместо того, чтобы доводить до ума уже имеющийся и проводить по нему подготовку к войне?
Мы плавно подошли к «Соображениям…» от 15 мая 1941 года. Этот документ, действительно, позволяет говорить, что в нём содержится идея превентивного удара по германской армии, расположившейся у советских границ и готовящейся к нападению. Именно поэтому майские «Соображения…» стоят особняком в советском военном планировании предвоенного периода28.
Что представляют
С более подробными рассмотрением и критикой взглядов М.И. Мельтюхова на «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года читатель может познакомиться в нашей книге «”Чёрная мифология”…» (стр. 373 – 385).
Правда, М.И. Мельтюхов чем-то исключительным их не считает, как уже мог убедиться читатель. По мнению этого российского исследователя, они являются лишь этапом планирования превентивного удара по Германии. Единственная их особенность, считает он, в том, что в них