Выбрать волю. Мария Берестова
эту полную безвыразительность собственных черт. Грэхарду, напротив, казалось, что из глаз её льётся свет – так виделись ему её ресницы – и что свет этот отражается во всём, преломляясь в каждом волоске в бровях и наполняя изнутри губы, тёплые даже на взгляд.
Грэхард смотрел, и видел её такой, какой её никто и никогда не видел; Эсна не знала, о чём он думает и почему так жадно пожирает её глазами, и в страхе дышать, и то-то, старалась через раз.
Это, знаете, весьма волнительно, когда вы вдруг оказываетесь настолько вблизи с правителем вашей страны – которого раньше вы видели только издалека и в самых торжественных обстоятельствах. Конечно, без своего воинского доспеха – а чаще всего Эсна видала его именно в доспехе – Грэхард, во всяком случае, терял сходство с гранитной глыбой. Но и без кожаных и железных накладок он отличался могучим телосложением, а пышные ньонские одеяния делали его ещё больше на вид, поэтому Эсна, по чести сказать, чувствовала некоторый страх. Грэхард был для неё одновременно и врагом семьи, и повелителем, а перспективы провести с ним наедине полчаса и без того казались не самыми радужными – но уж с учётом этого пристального взгляда…
«Хотя нет, пусть уж лучше смотрит, чем говорит, – решила внутри себя Эсна. – По крайней мере, пока он молчит, и мне уместно молчать, и, быть может, мы так и разойдёмся?»
Эта мысль её приободрила, и она неосознанно улыбнулась, не зная, какое действие произведёт на него её нечаянная улыбка.
Необъяснимо, но факт: у смелого покорителя земель и сурового правителя сердце на секунду споткнулось, замерло, встрепенулось – чтобы тут же понестись вперёд с бешеной скоростью, как у влюблённого юнца, впервые попавшего в ловушку женских чар.
Грэхард удивлённо моргнул, почти неуловимо покраснел и отвёл взгляд, пытаясь совладать с собой. Ему казалось, что за эти годы он неплохо научился справляться со своей странной напастью, но он никак не ожидал, что близость объекта его воздыханий заденет его настолько глубоко за живое.
Размеренно дыша, он выкинул из головы все мысли и попытался привести сердцебиение в норму.
Хотя смятение его со стороны было почти незаметно, Эсна, тем не менее, успела сложить два и два. Картинка-то, в целом, и так была однозначной, и в любом другом случае первым же пришедшим на ум объяснением и оказалась констатация явного неравнодушия. Но уж слишком не вязалось неравнодушие такого рода – и массивная фигура ньонского владыки, человека с репутацией более чем суровой.
Мгновенно отметя мысль, что находящийся перед ней мужчин влюблён в неё, – в самом деле, Эсна была слишком неуверенна в себе, чтобы полагать, что в неё можно влюбиться с первого взгляда, – она пришла к выводу, что владыка зачем-то пытается эту самую влюблённость изобразить.
Тут же она осознала, зачем это может быть ему нужно: ну конечно! Он хочет расстроить план отца и заставить Эсну выбрать его, а что может так хорошо сбить с пути дочернего послушания, как не романтически неудержимая страсть, отметающая