Артефакты. Мария Свешникова
вернемся к письму Алисы Величенко. Тот рукописный дневник, который она разыскивала, представляя интересы какого-то владельца галереи, давно пылился где-то у Линды, оставшись как артефакт напоминать о временах, когда мы считали себя творческими людьми. Однажды мы порывались вместе с вдовой Марецкого ритуально сжечь его на погосте, но, как известно, рукописи не горят, и потому опаленная тетрадь с набросками и заметками вернулась к Линде. С тех пор многое изменилось, мы перестали вспоминать о мечтах, которые так и не воплотили, и занялись решением насущных вопросов. В судьбе Линды случились разные перипетии, и сейчас после расставания с гражданским мужем она едва сводила концы с концами. Поскольку за дневник предлагали внушительную сумму, я, особо не раздумывая, отправила Алисе Величенко ее контакты в надежде, что Линда наконец сможет поправить свое уже сильно хромающее финансовое положение.
В конце концов, нас эта история уже давным-давно не касается.
Наверное, я еще какое-то время побродила бы по этим воспоминаниям, но меня отвлекло новое сообщение, которое сразу нежной кисточкой из беличьего хвоста нарисовало на моей физиономии акварельную улыбку.
Романович купил электронный билет для Насти, и авиакомпания Emirates уже завтра примет ее на свой борт и направит из пекла Дубая в московскую зябкую осень.
Осень действительно наступала на пятки. И наступала раньше времени.
Амбре жженой листвы заполняло город, и я с радостью проматывала в памяти, как мы всегда собирались с подругами на завтрак первого сентября, прогуливая институты, работы и даже вручение студенческих билетов. Традиция, внедренная в костный мозг. Физиологическая потребность. И впервые за два года я знаю, как ответить на вопрос: «Как там Романович? Что-нибудь о нем слышно?».
И да, я никогда не верила в женскую дружбу, но я всегда верила в Настю, Линду и Карину. И мне уже не терпелось увидеть нас всех за одним столом.
Пять лет назад нас было четверо: Линда, Настя, Карина и я. Заклятые подруги и представительницы поколения случайно выживших людей.
Почему случайно выживших? Нам все напропалую предрекали неминуемую гибель. Школьные учителя, носившие платья в галчатую полоску, от которых рябило в глазах, уверяли, что мы скатимся до кокаиновых нимф. Понурые библиотекари в отместку за потрепанные книги проклинали нас на латыни. Израильские нейрофизиологи твердили, что мы первый выводок искусственно спасенных детей, но естественный отбор все равно найдет лазейку, как исправить генетическую ошибку. Все попеременно сетовали, что с нашим образом жизни мы стремительно канем в Лету. Мыслями они давно переселили нас в царство Аида, и иногда мы машем им с того берега Стикса, расхристанные, замерзшие и покусанные голодным Цербером.
Начав в конце девяностых с искрометного распутства, не гнушаясь химическими составляющими жизни, мы достаточно быстро вышли на органический тип бытия, и это вновь определяло наше сознание. Я не знаю другого поколения,