Монолог без конца. Ирина Ракша
И оба были искренними и движущими.
Вижу, как девушка напряглась. Соображает: о чём это я? Что такое она услышала? И как это подать в газете? А я продолжаю:
– Бывает страх мелкий, бывает глобальный. Мгновенный и долгий. Один может душу разрушить, другой – её укрепить. На протяжении жизни они как в калейдоскопе могут меняться. Когда-то я, например, боялась за себя, потом – за здоровье детей, потом – за родителей. Был страх и за судьбу страны, моей Родины.
Но девушка допытывается:
– А сегодня? Чего вы боитесь сегодня?
– На днях скончался протоиерей Димитрий Смирнов. Мой духовник и просто батюшка Димитрий. Чудо-человек и чудо-проповедник, народный любимец. Так, например, последнее, что он сказал нам, чадам своим, что завещал в эту жуткую эпидемию: «Не бойтесь вы этой напасти, бесовского этого вируса. Бойтесь Бога гневить. И бойтесь своих грехов. Собственных».
Вижу по выражению её хорошенького лица: я опять «не попала». Это опять не для её газеты.
– Я понимаю, конечно. Но лично вы, писатель, чего вы боитесь в наше сложное время?
– В России, вообще-то, несложных времён не бывало. А лично мне не бояться помогает уже мой возрастной аскетизм. Я столько в жизни пережила, и катаклизмов, и сложностей, столько людей дорогих схоронила, что сердце уже закалилось. Как бы окаменело. Нет-нет. Не остыло, конечно. А именно закалилось. Помню строчку Ахматовой, когда-то эти слова очень меня поразили. Только потом я их поняла: «Все души милых на далёких звёздах. ⁄ И хорошо, что некого терять».
– И что? – смотрит на меня юная гостья. – Значит, сегодня вы ничего не боитесь?
– Да нет. Просто сегодня мой страх – это мой двигатель. Надо спешить писать. Боюсь уйти на тот свет, не успев сделать важное. Не успев отдать своё Слово людям. На прочтение, оценку, напутствие. Например, почти готовый к печати роман «Письма чужой жене». И ещё несколько важных текстов. Например, о поездке моей в Палестину, где у дуба Мамврийского похоронен игумен Игнатий (ныне причисляемый к лику святых). Это мой дядя – Иван Ракша (1900–1986), человек великой судьбы. Некогда белый офицер, затем эмигрант, монах в монастыре святого Иова под Мюнхеном и, наконец, с сорокового года игумен монастыря в Хевроне. Усердный строитель храма Авраама и Сарры у Великого Дуба. Страстный, горячий молитвенник. Ему было дважды явлено чудо-видение. Чудо явления Пресвятой Богоматери Девы Марии и Её откровение, назидание о конце света.
Юная журналистка замерла. Глядит на меня во все глаза. А диктофон всё пишет, пишет бесшумно. А я продолжаю:
– Надо ещё успеть дописать рассказ «Платье из парашютного шёлка» о детстве в Останкино. О бомбёжках Москвы фашистом. Осенью 1941 года. Ещё о папе моём написать, герое-танкисте, гвардии лейтенанте, орденоносце. (У него редкий орден Александра Невского.) О том, как он на Алтае на целине, будучи первым директором, строителем совхоза «Урожайный», насмерть боролся с тупым режимом, с мерзавцами-бюрократами. А это было не легче, а даже покруче, чем бой вести в танке на фронтах… Ещё надо закончить новеллу о муже моём, художнике. О первом приезде этого