Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети. Татьяна Губина
вечером Аня подошла к Светлане. «Мама, а хочешь, я тебе что-то расскажу», – спросила она, глядя в сторону. «Конечно, хочу», – ответила Светлана, не предполагая ничего особенного. «Когда я была в лагере, меня старшие мальчики привели в свою комнату, раздели и… и руками… лазили», – проговорила Аня, по-прежнему глядя в сторону и не меняя интонацию. Светлана застыла. Тут же на нее накатила волна ярости. Она доверила своего ребенка этим людям, а они допустили такое!
– Ты кому-нибудь говорила об этом? – спросила Светлана, еле сдерживаясь.
– Говорила…
– Кому?
– Тебе говорила! Ну помнишь, я же говорила, мама, мне тут плохо, забери меня отсюда…
У Светланы началась истерика…
Сопротивлялась ли Аня, когда мальчишки затащили ее в комнату? Нет, не сопротивлялась. Потому что сначала не предполагала ничего плохого, а потом было слишком поздно. Пыталась ли кричать? Нет, ей зажали рот. Почему не рассказала никому из взрослых? Потому что мальчики ей сказали – убьем, и Аня им поверила. А еще потому, что никто из взрослых особо и внимания на нее не обращал. Ну, дети и дети. Играют…
Светлана решила наказать виновных. Она нашла юристов, которые не отказывались вести дело. Хотя отговаривали. Юристы объясняли – нужно будет доказать, что все это случилось. Опрашивать воспитателей, сотрудников лагеря. Опрашивать детей, а их родители могут не согласиться. Ане придется рассказывать много раз, что и как с ней произошло. «Вы всего этого не выдержите, – говорили Светлане, – ни вы, ни, тем более, ребенок. Да еще и вас обвинят в клевете и в чем-нибудь похуже…»
Светлана поехала в лагерь. Результат был приблизительно такой, как и предсказывали. «В нашем прекрасном лагере, – услышала Светлана, – ничего подобного быть не может. Вы все это сами придумали. Вы и ваш развратный ребенок. Как вы смеете вашими грязными наветами порочить доброе имя нашего лагеря!»
Аня прошла курс реабилитации. Есть такие специалисты, которые работают с детьми, получившими тяжелую психическую травму. С детьми, пережившими физическое или сексуальное насилие. Случилось ли это с ней, потому что она была ребенком из детского дома? Потому что не могла сопротивляться насилию, не умела, не знала как? Знаете, есть такая штука – виктимология. Наука о жертвах. О том, что жертва притягивает насилие. Была ли Аня жертвой? Или все это было стечением печальных обстоятельств?
Светлана ушла с работы. Я не буду здесь писать о том, что творилось в ее душе. Сколько боли, стыда и раскаяния она пережила. Какое чувство вины испытывала. Какую ненависть и ярость на обидчиков ей пришлось преодолеть. Она расставила приоритеты своей жизни. «Аня – это главное, – объясняла Светлана, – я забыла об этом, я думала о себе, и вот что получилось». Всю вину за происшедшее Светлана брала на себя.
Мы не встречались со Светланой довольно долго. Она не работала, благо позволяли кое-какие отложенные средства. Все свое время посвящала Ане. Видеть ей никого не хотелось. Они завели собачку, маленького