З.Л.О.. Александр Кельдюшов
меня никто не сожрал, на бандитов не нарвался и в аномалию не попал. Вроде как Бог отвел или сама Зона уберегла. Получается, я вроде как бы везучий. Не опытник, а не сгинул. Такого человека иметь – на удачу. Теперь я понял, для чего они меня взяли с собой. Как талисман. – И горько вздохнул: вот только талисман оказался не на счастье, а на погибель. – Значит, народа в баре набралось битком. К Свистуну и Лохматому – это те, кого собаки загрызли, – его вновь передернуло, – подошел их друг. Познакомились. Выпили. Ну и начал он байки травить. Сказал, что ты скотина, какой свет не видывал. И еще добавил, что ты только на вид такой грозный, а стоит тебя как следует припугнуть, и ты удираешь без оглядки. А почему тебя убить не могут – потому что ты быстро бегаешь. Пока прицелишься, тебя и след простыл. Вот и все. И вся история.
– Даже так?! – Беспалый покраснел от ярости.
Надо же, какая возмутительная наглость, такую чушь о себе он слышал впервые. Он мог простить людям рассказы о своей кровожадности, отъявленном негодяйстве, сравнения с любыми монстрами Зоны, но никак не обвинения в трусости. Все знали, что трусом он не был. Даже больше – он был легендой Зоны. Мрачной, страшной, безумной, но легендой. Его именем чертыхались, проклинали свои несчастья, врагов, но никак не насмехались. А значит, слова некоего Слона были открытым вызовом ему, откровенной ложью, порочащей и унижающей его достоинство. Этого он допустить не мог. И Беспалый дал себе обещание, что обязательно разберется с напыщенным клеветником, чего бы это ему ни стоило. Разыщет его и убьет. А голову вывесит на колу на самом видном месте в назидание другим, что с ним шутки плохи. Ересь необходимо уничтожать на корню, иначе потеряешь уважение. Он заставит этого пресловутого Слона, кем бы он там ни был, хоть папой римским, горько пожалеть о необдуманных словах.
Беспалый машинально вытащил из голенища сапога широкий охотничий нож и гневно по самую рукоятку загнал его в землю, представляя распластавшееся тело врага. И, с ненавистью вдавливая, провел длинную прямую полосу, как масло, разрезая грунт, словно вскрывая грудную клетку от шеи до пупка.
Бардак просто поразился, какой силищей обладает Убийца, если способен на такое. Почва на первый взгляд кажется мягкой, но внутри она крепче стали, и располосовать ее не то чтобы человеку, а не всякому монстру под силу. И он ужаснулся, припоминая слова старика, сидевшего за соседним столиком, который, услышав шутливый разговор по поводу Беспалого, мрачно возразил, что тот давно уже не человек и нечего ему приписывать человеческие качества. Теперь в этом он убедился и сам.
Беспалый угрожающе обернулся к нему, пожирая черными как ночь глазами.
– Ты тоже считаешь меня трусом? – Тон произнесенных слов был холоднее льда. И Бардака пробрала такая дрожь, что он по инерции попытался отползти дальше, чтобы выбраться из зловещего гипнотизирующего поля, но не смог: помешал холм, в который он уперся спиной. Этот кровавый взгляд словно когтями впился в сердце, выворачивая душу наизнанку.