Ученики Берендея. Александр Эйпур
на сто первый поворот. Перекрёсток оживлённый слабо там укомплектован: всё запружено товаром, а владельцев скипидаром бог торговли распугал… Двое прочих, кто не круче, в лес ступайте во дремучий, в жизни общества пора принимать участье тоже: брейте же друг другу рожи, чтоб на свадьбе службу нашу вы представили не хуже, чем ины профессора…
«Брейте» я сказал, придётся − и свидетелей найду. Налицо профнепригодность, глохнут рати на ветру. Хоть приказы отменяй, ворога врасплох застав: заставы личный состав букву «Р» не углядел. Отдохнуть от ратных дел им не скоро доведётся… Что ж, как издревле ведётся, в местный монастырь не смей с заграничными чулками.
Мне попало − я в сторонку, чью-то раздавил коронку. За разумного пределы вышла драка в беспределе. Победители сыскались, половчее показались: с ног, с довольствия и с толку сбитых, разве только не убитых сотоварищей своих метят мне на попеченье.
− Где я наберусь печенья?
− С нижних полок собирай, как поднимешься − направо. − И ударили во все лопатки, по дороге без оглядки. Пыль подняли чемпионы − впору протирать иконы…
Но чихнул отважно некто, невидимкою затих; в библиотеке его личной с полок книги полетели, − в многозвучьи карусели запропасть способен стих. Всестирающей десницей сметены со сцены факты: летописец, казначей, писарь, друг ли, враг ли? − кто мелькал посред очей?..
Наважденью место было. Изучать приметы стал, − на заставе я, как прежде, всё на месте вроде, да недостаёт чего-то. Руки чешутся, и вот я занятие подыскал. В перевязке раненых упражнялся до той поры, пока не убедился, что без посторонней помощи им не подняться. Более из уважения, чем остерегаясь шума, забил рты кляпами да в погреба глубокие опустил обоих. Отправился хозяйство принимать, учёт квадратных метров произвести. По сейфам только полез, как задрожала тут земля, как брызнула с дубов листва. Из дупла нос высунул, глядь − непревзойдённый Старшина лупит впереди, прочие выдерживают дистанцию, топочут стадом. В зеркало, при входе справа, загляделся мимоходом. Ба! Знакомое лицо, великаны за своего признают вряд ли. Но полюбуйтесь: сами хороши, воспитание прахом. Сколько в детстве ни долбили, что тесен чрезвычайно мир, потому дороги и ведут с запасом. «По газонам не ходить» − так и не задержалось под шеломами, ни грамма. Рыжая Борода пошёл резать угол, буквально по моим следам.
Я оценил машину, которая имелась в распоряжении заставы, запустил компрессор да бить короткими очередями по сапогам стал, не подпускать же дружину к объекту без охраны. Для летописца, полагаю, данный эпизод не породит противоречий крупных: «Личный состав заставы принял бой неравный, и сопротивление подавлено единственным предметом было: кто говорит «шелом», подразумевает «шлем». Что правда, то есть правда: шлем богатырский вдребезги разбил воздушную машину.
− Что, сволочи, своих не признаёте? − раздалось снизу. Тряханули дуб − зевнула отскочившей дверцей печь. Я сажи зачерпнул совок, метнулся к зеркалу − и маскировать давай изображение своё,