Одним лайком меньше. Эллери Ллойд
объяснить.
Делаю глубокий вдох, считаю до двадцати и объявляю, что пора набирать ванну.
Похоже, серьезный разговор о необходимости всегда говорить правду не отложился у моей дочери так глубоко, как хотелось бы.
Недавно нам с Эмми позвонили из детского сада и предложили обсудить причуды Коко. Под «причудами» имелись в виду ее новообретенные привычки: шарить по рюкзачкам, таскать чужие вещи, а потом говорить, что дети ей их подарили. Переворачивать все вверх дном и сваливать на других. Хвастаться, какие мы знаменитые, рассказывать, куда мы ездили в отпуск (например, на Луну). Воспитательница хотела узнать, не повторяет ли Коко свои «причуды» за пределами детского сада, может ли ее что-то расстраивать или беспокоить дома, и вообще, что мы думаем по этому поводу. «У нее просто богатое воображение, – вступилась Эмми за нашу дочь. – Я в ее возрасте была точно такая же».
Кто бы сомневался…
Мы поставили стулья в круг и провели с Коко серьезнейшую беседу. Нельзя сочинять небылицы и преувеличивать. Не стоит пытаться произвести впечатление, притворяясь кем-то другим. Не следует обманом заставлять детей отдавать свои вещи. Воспитательница с энтузиазмом кивала.
Вы не подумайте, что мы с Эмми не оценили иронию ситуации. Я всегда говорил и не устану повторять: Коко делала все это не со зла. Моя дочь – безобиднейшее создание. Не сомневаюсь, она прекрасно отличает правду от вымысла, просто ей нравится развлекать, веселить людей. Хочу подчеркнуть – она поразительно умная девочка, гораздо умнее остальных детей в группе, а если уж совсем откровенно, даже умнее воспитательниц. Бо́льшая часть того, что они называют «причудами», – явно шутки, розыгрыши. Например, Коко спрятала свои туфли и перемешала обувь остальных детей или за обедом тайком поменялась тарелками с сидящей рядом девочкой.
Тем же вечером, уложив Коко спать, мы с женой от души посмеялись над ее выходками, однако Эмми явно разозлилась. «Эта воспиталка – предвзятая дура, – вдруг фыркнула она минут через двадцать после того, как мы сменили тему. – Ты же понимаешь, почему она все это устроила?»
Я произнес какую-то умиротворяющую банальность.
– Думаешь, она стала бы разговаривать с нами – точнее, со мной – в таком тоне, будь я юристом или рекламным агентом, если бы я официально работала? В группе Коко у одного ребенка двойной пирсинг, второй гадит в штаны, третий ест только сосиски, у четвертого вши – а показательную порку устраивают мне!
– Ты совершенно права, – сказал я. – У детей бывают причуды, все через это проходят.
Нам следовало бы беспокоиться, подчеркнул я, если б наша дочь действительно умела лгать. Чтобы врать как следует, нужно помнить все свои выдумки, держать в памяти каждое отступление от правды. Эмми в этом настоящий профи, а Коко – нет. Не моргнув глазом, она сама себе противоречит: заявляет сначала одно, потом другое, потом третье, или утверждает, что ни при чем, хотя я все видел. Не удивлюсь, если она станет отрицать свою причастность, даже делая что-то недозволенное прямо у меня на глазах. В общем, моя дочь – во всех смыслах плохая лгунья.
Честно говоря, при обычных обстоятельствах я нахожу эту ее склонность забавной. Например, когда она