Два шпиля. Анатолий Анатольевич Новгородцев
комнату. Дели ударилась о стену лопатками и затылком – и голову расколола такая боль, что всё перед глазами рассыпалось и завертелось, как цветные стекляшки в недавно подаренной отцом новой игрушке со сложным названием. Пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, она могла лишь усилиями воли отчаянно отгонять дурманящую голову темноту и смотреть…
Смотреть, как Гири-Сейкал неторопливо срывает одежду с бесчувственной матери. Как Менке, неподвижно и отрешённо сидевшая всё это время в углу, вдруг взвивается с быстротой, невероятной для её старческого, почти векового тела, и лишь отточенная годами воинских тренировок реакция спасает комутана. Длинная спица, нацеленная в глаз, лишь насквозь пронзает ухо, и вновь Дели беспомощно глядит, как старая нянька падает от сокрушительного удара, как Гири-Сейкал, морщась, вытаскивает из уха спицу, вынимает короткий ятаган и дважды вонзает в живот Менке, проворачивая лезвие. А затем, подмигнув Дели, вновь возвращается к распростёртой, обнажённой Сафе и, расстегнув богато украшенный пояс, спускает штаны…
Сейчас Дели очень хотелось бы всё забыть. Но тогда она, борясь с тошнотой и беспамятством, неотрывно глядела, как мужчина с хаканьем качается взад-вперёд, как дёргается на ковре голова матери в ореоле разметавшихся волос, как насильник рычит, запрокинув вверх голову и закатив глаза…
Дели была уверена, что правильно поняла смысл слов ишьясса – он действительно требовал от Гири-Сейкала, чтобы тот убил именно её, Дели, намекая на какие-то скрытые в ней силы… Сектант ошибся – никакие силы не пришли ей на помощь. А вот почему Гири-Сейкал не выполнил требование своего союзника, она не знала. Зато знала Сафа: отнюдь не жалость руководила братоубийцей. Желая как можно сильнее наказать и унизить отвергшую его давние поползновения женщину, комутан – теперь уже султан! не стал её убивать, а продал в рабство кочевникам Каракчаевской степи, раскинувшейся за северными границами султаната. Если бы он при этом лишил жизни её дочь – Сафа ни минуты не стала бы жить. Нашла бы способ, вены бы порвала зубами… А теперь она не могла бросить свою девочку, и ей предстояло сполна изведать горечь рабства, и при этом ещё видеть и знать, что и дочери с самого детства уготована та же участь.
Через три недели жестокого перехода по степи отряд кочевников, ходивший за рабами, достиг становища своего племени. Улькуллы были немногочисленны, но свирепы и воинственны – впрочем, как и все степняки-каракчаи. Испокон веков племена степи яростно воевали между собой за пастбища, воду, скот и лошадей, заключая лишь временные союзы. Но когда степь окружили расцветающие и крепнущие державы, стало очевидно, что вскоре одна из них приберёт воинственные, но разрозненные племена к рукам. Однако этого не случилось.
Уже более пятисот лет на острове между двумя рукавами реки Имчат проживал Красный род степняков, отказавшийся от извечного занятия предков – кочевого скотоводства и коневодства. Они основали единственный каракчаевский город – Цакдал-Мират,