Радиус Нестора. Жизнеописание в семи эпизодах. Алексей Смирнов
к путям, чтобы различать. Гагарин, теперь уже бесконечно и безнадежно удовлетворенный, так и не смог избавиться от старой привычки расхаживать взад-вперед; он бродил, шатаясь и выпрастывая руки; останавливался, разбрасывая односложные реплики. Что касается Натоптыша, то он, по состоянию своему, был ближе к Олегу, но не лежал, а сидел сущим Буддой, вселившимся по любви к живому в большую гориллу, скаля желтые зубы и подобный сумрачному сгустку; ему отвели место близ выхода, пообещав небольшую подсветку, чтобы бросался в глаза уже при въезде в Радиус; Натоптыш не старался вникать во все эти затеи, ему было наплевать на подсветку, рельсы, купол и даже самую Колоду; Нестор подносил ему, чем Бог послал, а до ветру тащил за воротник. Сам Нестор, оказываясь снаружи, не признавал парка, захваченного странными сооружениями: в ясные дни он, конечно, определял Колесо Обозрения, карусель и гнусного резинового исполина с затычкой в заднице, предназначенного для детских прыжков, однако картина не задерживалась в его неизменно деятельном сознании, так что ночами, когда она менялась и мир наполнялся причудливыми силуэтами, Нестор пугался и спешил обратно, к скамейке, где можно подумать, а лучше – забыть.
Теперь он все больше рассуждал в пустоту.
Гагарин на минутку останавливался, чтобы послушать. Нестор, когда замечал его, прихватывал за одежду и делился снами. Сны его часто перетекали в открытия, и наоборот.
– Вчера мне открылись причины страдания Человечества, – сообщал Нестор, сосредоточенно копая себя под шапочкой. – Оно поступило весьма опрометчиво, когда открыло, что Земля – круглая.
Слова выходили из Нестора сами собой, выстраиваясь в складные, почти литературные обороты. Случалось, что он догадывался, в чем дело: два высших образования, потерявшие терпение в душном зиндане души, расправляли крылья и мелкими порциями вылетали на волю, безвозвратно растворяясь в эфире.
– Люди, узнав про такое, придумали глобус. Вот в глобусе – вся беда. Из практики, например, вуду известно, что если ты хочешь досадить врагу, надо вылепить фигурку и надругаться.
Гагарин уходил, и Нестор обращался к молчавшему Натоптышу:
– Теперь остается подсчитать, сколько глобусов наделало Человечество, и проследить судьбу каждого. Я уверен, что многими из этих вредных и опасных предметов играли в футбол; иные сгорели, иные отправились на помойку… Мне, значится, приснилось, как я раскручиваю один такой глобус и мысленно прицеливаюсь, вонзаю в разные страны отравленные шипы. Всего-то и делов, что нашептать и ткнуть.
– Тебе, старшой, давно пора лечиться, – так, бывало, стонала Олег, и в стоне ее прорывалось то недовольство, то сострадательное блаженство.
– Я представил себе арбузы, – упрямо бубнил Нестор, – расписанные под глобусы с целью наращивания их продажной стоимости, с Северным Полюсом на вырез… Мне часто снятся арбузы. Потом я уже совсем погрузился в сновидение, где все бывает, и даже Земля, если повезет, оказывается плоской.
В его