Чётки. Голиб Саидов
отца) была горной таджичкой (қўистони). Отца её звали Қўр-Ашур (слепой /одноглазый/ Ашур). Знаю ещё, что у неё был брат – Ғаюр.
Семейное предание сохранило историю её замужества.
Незадолго до революции, мой прадед Саид, по обыкновению, отправился в подведомственный ему округ (вилоят) в один из южных районов Бухарского ханства (совр. территория Таджикистана), для сбора налогов. Являясь официальным чиновником эмирата, он добросовестно справлялся со своими функциями: в его обязанности входило взимание традиционных податей с местного населения.
Так уж, получилось, что бедный Ашур не смог выплатить дань. В качестве компенсации, он предложил моему прадеду свою единственную дочь Раҳиму, которой едва исполнилось девять лет. Девочка приглянулась Саиду, который давно подыскивал для своего младшего сына Абдуллы покладистую супругу. Сделка состоялась и таким образом моя бабушка очутилась в столице эмирата, досточтимой и благородной Бухаре.
Вскоре была совершена помолвка. «Жениху», то есть моему деду на тот момент было всего тринадцать лет, «невесте» – неполных десять. Пройдёт ещё немало лет, прежде чем они вступят в законный брак. До этого времени они вместе будут играть в куклы и различные детские игры.
Оставаясь преданной и образцовой женой, бабушка была на редкость бойкой и строптивой: видать кровь вольнолюбивых горцев давала о себе знать. Между прочим, она будет одной из ярых активисток, отстаивающих женские права, кто бесстрашно отважится в числе первых бросить в большевистский костёр свою паранджу.
Мою любовь к ней она испытывала своеобразно.
Однажды, когда мы остались с ней вдвоём, она прикинулась безнадежно больной (а может быть, и в самом деле слегка заболела). Лёжа на кровати, она закатила глаза и стала декламировать жуткие строчки, красноречиво свидетельствующие о том, что моя бедная бабуля вот-вот готова отправиться в иной мир:
– Тобут-и сурх-у сафед… («Красно-белые погребальные носилки…")
Восьмилетний я, в ужасе заламывал свои руки и слёзно просил её прекратить эту «лебединную песнь». Едва дождавшись отца, который пришел с редакции на обед, я тут же чистосердечно всё выложил ему.
– Она! Шарм намекунед ми: дачи бачая метарсонед?! («Мама! Как Вам не стыдно: зачем пугать ребёнка?!»)
Бабуля в ответ довольно расплылась в широкой улыбке: «экзамен» на проверку чувств был выдержан мною на «отлично»…
К старости в ней проснётся властность: довольно часто моему миролюбивому и одновременно озорному деду, страдающему различного рода чудачествами, будет доставаться от строгой супруги.
Нас – внуков – она любила, но при этом была чрезвычайно строга, поскольку всегда и во всём любила и уважала порядок. Завоевать её симпатии было нелегко.
Тем не менее, в редкие минуты она, растрогавшись, предавалась своим откровениям и рассказывала нам свои детские истории.
Вот она расправляет мою ладошку в своей пухлой руке и медленно водит по кругу указательным пальцем, неторопливо приговаривая:
Ҳавзак, ҳавзак
Гирди