Дай мне руку, брат. Алексей Викентьевич Войтешик
что происходит в Храме Дома Господня?
А ведь отыскать ответ на этот вопрос совсем не сложно. Вы своими глазами увидели, что человек равен Богу по Знаниям, но, к сожалению, не по могуществу, если, конечно же, этот человек соответствует тому, чтобы называться человеком – «светочем» для Огня.
Вы заметили, что после прихода этой стихии в каждом из вас осталось что-то из того, чего раньше не было? Это ощущается, как некий ненужный посредник между вами и тем же Огнем. Прислушайтесь к себе: вот рядом с вами был Огонь, живой, а вот – вы. Он притягателен, прост, могущественен, но вам недоступен. А мне доступен. Чувствуете? Трепещет вопрос: «А что мешает и мне? Я ведь тоже человек!»
Вот мы и нашли очередной камешек в нашем сапоге познания. Все эти рясы, огромные кресты, храмы до неба, в которые силой сгоняют, или вынуждают ходить людей, это ничто иное, как понты, обыкновенные поповские фокусы, чудовищные по своему лицемерию. Вы приучены думать о том, что являетесь только рабами Божьими, жалкими червями, а я вам сейчас показал, что это совсе-е-е-ем не так.
Чего греха таить, и я мог бы себя считать полноценным христианином, однако разбудил в свое время в себе то, что столетиями выжигали из нашей крови, из нашей памяти. Я уже говорил, что Огню все равно где появляться, вот и жег он тех, кто дал слабину в те, давние времена, жжет слабых и сейчас. Я ответственно, как «чудотворец» (Орислав едва заметно улыбнулся), заявляю вам, доказываю, что мы прямые потомки Богов, но, к сожалению, должен уточнить, очень жалкие, слабые их потомки.
Простой пример. Если какому-нибудь африканскому племени показать бензин, они его тут же выльют куда-нибудь вон, не зная, что делать с этой ужасно вонючей, странной жидкостью. А ведь просто нужно знать, что и как с ним делать.
Как там пелось в фильме о мушкетерах: «И в ваших жилах тоже есть огонь…» Да это так, он там есть. У кого-то сам Огонь, у кого-то бензин, дизельное месиво, керосин…, мазут. «А к чему же весь это спектакль?» – спросите вы. За вашими спинами прячется бабушка, я вижу ее. Когда загорелся плинтус, она внутри себя стала призывать «голос крови», а что сделал каждый из вас?
Бойцы расступились, являя «деду» виновато опустившую взгляд Парасковью Михайловну.
– Мяне бабка мая вучыла, як загаворваць вагонь, калі пажар ляціць па лесе. Я і сказала…
– Стоп! – чуть ли не голливудским жестом остановил ее Орислав. – Бабка наверняка вам так же говорила, что на людях такое нельзя произносить!
Баба Паша кивнула, соглашаясь, и прикусила язык.
– Говорила, – подтвердил «дед», – вот и не рассказывайте нам. Однако мне стоило большого труда поддерживать Огонь, который вы, бабушка, простым словом вгоняли обратно в стойло…
По бойцам отряда пробежал задорный смешок, мол, Михайловна еще и не то может. Орислав повернулся к руководству Базы:
– Помните, мы говорили про «по-свойски»? – вспомнил он начало разговора. – Видите? Я могу говорить с вами по-свойски, как современный человек. Но ведь для меня «по-свойски», это совсем другое.