Ведомости Бульквариуса – 3. Дем Михайлов
опустились. – Эх… какой ахилот! Душевная личность! Я ему свою историю рассказал давненько уже – и он выслушал! Смеяться не стал!
– Ага… тогда ты знаешь, что он пропал.
– Выкрали его, говорят, разбойники чужеземные! А кто говорит – унесла его медуза огненная… но так Рябой Мар-Вид говорит, а ему веры нет, считай, никакой – раз уж он едкий сок марвла остролистого с гномьей вырвухой мешает и пьет…
– А ты как думаешь?
– Не знаю, – признался пьянчуга и своим чистосердечным кратким ответом изрядно меня удивил.
Не стал ничего выдумывать. Интересный персонаж… интересный…
Если бы не его враки про «демоническую» бутылку – я бы отнесся к нему еще серьезней.
– Вот туточки в мути придонной я и обретаюсь, – улыбнулся Дур-Мыс, широким жестом указывая на… бочку.
Огромную старую винную бочку, что явно была раньше «сухопутной», но давно уже потеряла плавучесть и, покрывшись слоем ракушек, упокоилась меж двух камней на самой окраине форпоста Тамура.
– Да ты прямо Диоген, – хмыкнул я, вспоминая что-то из прошлых отрывочных знаний.
– Дур-Мыс я.
– Знаю, – кивнул я. – Но в такой же бочке жил один легендарный мудрец далекого прошлого. Мудрец и философ.
– А он тоже пиво любил?
– Вот чего не знаю – того не знаю, – признался я. – Ну? Покажешь страшную бутылку, друг Дур-Мыс? Прямо любопытно, если честно.
– Очень любопытно! – часто закивал Дуль-Мирл.
– В песочек я бутылку закопал. Сейчас покажу…
– Не спеши, а то разобьешь, – произнес я в тощую спину согнувшегося над кучей песка Дур-Мыса.
Скуку я искусно скрывал. Ожидать от пустой бутылки особо нечего – просто выдуманная несчастным пьяницей причина своего бедственного положения. Я же действовал по своей только недавно, но уже прочно устоявшейся привычке: с «местными» не торопиться, вслушиваться в их слова, наблюдать за жестами, думать над своими ответными словами. И не важно, какого ранга этот «местный» – крепко стоящий на ногах торговый человек, уверенный в себе чиновник или же такой вот затюканный подводной жизнью алкоголик.
Посмотрим на его заветную бутылку и пойдем себе дальше, благо нам даже маршрут менять не пришлось, чтобы попасть сюда.
– Нету! – сипло вякнул Дур-Мыс и, упав на четвереньки, вдруг закрутился как спятивший краб, взрывая донную тину, подбрасывая песок и вообще ведя себя вполне в духе буйного алкаша.
– Нету? – осторожно повторил я его высказывание, пытаясь сообразить, как вести себя дальше.
Дело решил бесцеремонный и простой как топор Дуль-Мирл:
– Бутылка пропала, что ль? А, дядька?
– Бутылка! – не прекращая лихорадочной возни, подтвердил Дур-Мыс. – Бутылочка моя пропала! Та самая, что душу мою грешную отравила, что сердце мое винной сладостью разъела, а мозги хмелем коварным оглушила навеки. Она самая! Нету! Нету! Нету!
Поняв: сейчас может случиться непоправимое, что приведет к аресту начавшего орать пьянчуги,