Хватка. Алексей Викентьевич Войтешик
А ведь и не врали красноармейцы. Едва только в остатках дымящей машины пару раз хлопнуло так, что даже глухие бабки присели от страха, легедзинцы повернулись, и дружно побрели по домам, доделывать то, от чего оторвали их эти события – кто завтракать, а кто уже и работать.
Петрок так же, как и прочие бегал на то место, где упал и взорвался немец. Вернулся он раньше матери. Сегодня у Бараненок на завтрак были бабины блины на жиру, с кисляком.
Бабушка Мария оставалась дома, пока все домочадцы пошли смотреть на немца. Она всегда сторонилась деревенских свар и сходок. Петрок как-то спросил мать – почему? Та ему ответила, правда прежде предупредив, что бы сын об этом помалкивал: «Бабуля наша по рождению дворянка, и дворянка очень высокого рода. Она дочь знаменитого …не то графа, не то барона Васьковского…»
Так же мать рассказала почему бабу Марию Советы НК не трогали. Все потому, что она еще молодой сбежала от всех этих родственников-графьев и вышла замуж за простолюдина. Дед всю жизнь работал простым грабарем1, и только под старость стал колхозником.
Про то, чтобы Петро помалкивал, мать сказала так, для порядка. Она знала, что ее дети ничего и нигде лишнего скажут. Но и они, в свою очередь, ничего от нее не скрывали, потому и маялся сейчас Петрок. Есть ему уже не хотелось, успел что-то со стола ухватить, прежде, чем сбегать к самолету, а вот взять у бабки сейчас пару блинов было нужно позарез! Семья-то не маленькая, каждый блин наперечет, а он с дедом остался старшим из мужиков, ведь батя и брат Алешка ушли на войну. Раз мужик – то и должон вести себя, как мужик, а тут …блины клянчить…
– Що ти придумав, Петро, – уперлась бабка в него взглядом, – говори, не муляй очи.
– Бабка Марья, – не стал вилять внук, – дозволь парі млинців узяти, на справу потрібно2.
– Що ж це за справу таке – млинці з дому тягати?3 – Посмотрела исподлобья бабка, но, понимая, что малый не стал бы попусту просить – добавила, – але беривже, я малим ще нажарюватиму4…
– Дякую, – подскочил к столу Петрок, выбрал два самых маленьких блина и в один миг очутился за дверью.
Эх, знала бы бабка Марья на что ему были те блинцы – нипочем бы не дала. Побежал парень огородами и, напрямую, к роще, где стояли сколоченные наспех красноармейцами собачьи загоны. Где было Петрухе знать, как эта штука правильно называется? Это их деревенские псы могут сидеть в будке, конуре или просто обжиться в дырке сарайчика, а собака пограничника само собой должна жить иначе, тем более, если она овчарка.
Вот как ни проникнуться уважением к этаким красавцам? Деревенские Тузики, Жучки или Босые уже подняли бы шум до самого неба, если бы приближался к ним чужой, а эти – нет. Смотрят, молча, будто изучают, кто это к ним и зачем пришел, и только тихо и глухо рычат, словно предупреждают: «смотри, парень, не подходи, не то – худо будет».
Петрок и на самом деле стал побаиваться, собак-то тут больше сотни! Он подошел к ближней клетке, достал из-за пазухи
Грабарь – человек, заменяющий в то время экскаватор, профессиональный копатель.
(Укр.) – разреши пару блинов взять, для дела надо.
(Укр.) Что ж это за дело такое – блины из дому таскать?
(Укр.) Бери уж, я малым еще нажарю.