Инвестком. Леонид Подольский
важное качество: компанейский характер. Вам нужен язык без костей и чудовищное бесстыдство. Врать в глаза – вот что вам нужно. Брать деньги и не стесняться. Цыгане – прирождённые риэлторы. Учитесь у них. У нас есть специальные курсы в центральном офисе не только для начинающих, но и для маститых риэлторов. Мы не учим собирать документы. Мы две недели учим наглости. Только наглости. Психологические тренинги. Всё остальное приложится. Ради воспитания нужной ментальности мы даже водим мужчин и женщин в общую баню.
Вы знаете, что такое сетевой маркетинг? У нас те же приёмы. Каждый риэлтор обязан быть психологом. Использовать, если хотите, психотропное оружие.
А теперь повторяйте за мной, – приказал Разбойский и стал диктовать:
Я люблю деньги. Я хочу быть богатым.
Я люблю «Инвестком». Я предан «Инвесткому».
«Инвестком» – самая лучшая фирма.
Я буду работать в «Инвесткоме».
Я заставлю клиентов поверить в меня.
В «Инвестком» и в меня, и заработаю много денег.
Он заставил повторять эти слова раз пятнадцать или двадцать, всё ускоряя темп, так что в конце концов всем стало очень весело и все начали думать, что так всё и есть на самом деле. Что все они любят «Инвестком» и заработают много денег.
Вторая лекция состоялась через неделю. Лектор вроде был тот же – такой же толстопузый, криво- и коротконогий, рябоватый, рыжеватый, узколобый, с маленькими глазками и огромным семитским носом, и говорил примерно то же самое: про «Миэль», про Москву для богатых, про силу и власть денег, про «Инвестком», заглатывающий конкурентов, подобно тому, как факир заглатывает огонь. Опять же повторялись байки об ЛДПРовце и о голом риэлторе. Из нового Разбойский рассказывал о знакомой, бравшей с клиентов двойную цену, потому что ей требовались дорогие лекарства. Знакомая эта была так непосредственна и самоуверенна, так безапелляционно умела разговаривать, что клиенты терялись и платили по полной катушке, вдвойне, а потом, повозмущавшись, очень охотно посылали к ней своих приятелей и знакомых, так что у риэлторши не только не было отбоя от заказов, но и стояла длинная очередь – люди вовсе не добрые твари, им приятно, когда других дурят не меньше, чем их.
Да, всё было вроде то же, и лектор как будто тот же самый, но что-то всё же не так. Это что-то мешало Игорю сосредоточиться. У второго лектора (вроде тот же самый?) гузка явно была меньше. То есть сказать «гузка» было неправильно, она была большая, размера шестьдесят шестого или восьмого, правильнее назвать задница или жопа, – но явно меньше, чем в прошлый раз. Не мог же Разбойский так сильно похудеть за неделю; тем более казалось странным, что похудела только задница, во всём остальном лектор оставался совершенно прежним. Большую часть лекции Игорь промучился, пытаясь угадать, что произошло с лектором, он начинал думать, что забыл за неделю, что в прошлый раз померещилось, а на самом деле гузка была меньше. Не могло же быть двух совершенно одинаковых людей с разными гузками. Или могло? Порой