Инвестком. Леонид Подольский
талон на дежурство в первый же месяц.
– Но главное, – напутствовала Барзани, – инвестиционные сделки. На дежурства надейтесь, но всё равно ищите.
В тот же день Барзани повела Игоря познакомиться к Разбойскому. Из двух братьев-лекторов Арбатским отделением заведовал младший, Иона, у которого задница была слегка меньше. Кроме Разбойского, в кабинете сидели ещё двое, Прошкин и Бельский (фамилии Игорь узнал позже), один коротко постриженный под ёжика, другой – с бритой головой. В тот момент, когда Барзани с Игорем вошли, все трое громко смеялись. Игорь успел разглядеть, что один из приятелей Разбойского держал в руках журнал с голыми девочками. Разбойский слегка кивнул, и Прошкин с Бельским, оборвав смех, вышли из кабинета.
Кабинет оказался довольно тесненький, не по выдающимся габаритам хозяина, но зато оригинальный. В шкафу, на шкафу и на столе среди папок и бумаг стояли спортивные кубки разной величины и висели вымпелы, – Игорь сумел прочесть надпись на одном из них: «И. И. Разбойскому от Льва Яшина». Кроме вымпелов и кубков на столе стояла странная скульптура из папье-маше, напоминавшая фаллос, увенчанная сверху футбольным мячом; в дальнем углу висели в рамках несколько фотографий полураздетых мужчин и женщин в фривольных позах, одна из них сильно напоминала Бориса Моисеева с серьгой в ухе, на другой в спортивных трусах, с выпирающим животом запечатлён был сам хозяин кабинета, но больше всего Игоря удивила висевшая на стене рваная грелка, под которой на листе ватмана было выведено: «Разбойский порвёт, как Тузик грелку». Судя по оформлению кабинета, в Разбойском причудливо сочетались природное или выработанное бесстыдство, болезненные склонности и неординарное чувство юмора. Он протянул Игорю короткую жирную руку с толстыми, унизанными перстнями, пальцами. Рука была влажная, пожатие слабое, как у гея.
– Вы человек опытный, Ирина Шотаевна рассказывала мне про «Жилкомплекс». Надеюсь, вам у нас понравится, – произнёс Разбойский, изображая улыбку. – У нас совсем другие перспективы, чем в хилом «Жилкомплексе». Имейте в виду, у Ирины Шотаевны лучший отдел в «Инвесткоме», а «Инвестком» – лучшая фирма в России.
На этом официальная часть была закончена. Игорь хотел подняться, но Разбойский неожиданно спросил:
– Как вы относитесь к Достоевскому?
Игорь с удивлением посмотрел на заведующего. – «Все начальники в “Инвесткоме” – люди со странностями?»
– Достоевский – великий русский писатель, – осторожно сказал Игорь.
– Великий-то великий, – усмехнулся Разбойский, – а ведь врёт. Родион Раскольников убил старуху-процентщицу. Верю. А вот в раскаяние его – не верю. Полная чушь.
– Болезненный, экзальтированный человек, – подсказал Игорь.
– Разве что. Современный человек, нормальный, не боится совершить убийство. Да, теоретически совершенно не боится. Ему наплевать. Он боится только наказания за убийство. Вот и вся совесть. Совесть – это страх наказания. Освободив человека от страха