Воспоминания биржевого спекулянта. Эдвин Лефевр
меня мрачный взгляд, но все-таки принял все семь квитанций, отметив на них «Закрыто по 103», и вернул их мне. Сказать, что его физиономия моментально прокисла, – значит ничего не сказать.
От стойки клерка до кассира было не больше метра. Но даже такое расстояние я не успел преодолеть, чтобы обменять квитанции на деньги, когда прогремел возбужденный крик Дейва Уимена:
– Черт побери! Американская сахарная – 108!
Афера не удалась – они не успели. Я с улыбкой обернулся к Тому:
– Сегодня не выгорело, да?
Конечно, эта ситуация была спланирована заранее. И Генри Уильямс, и я шортили в целом 6 тысяч акций. Брокерская контора приняла в качестве залоговой маржи мои 10 тысяч, кругленькую сумму от Генри, и одному богу известно, сколько еще клиентов продавало без покрытия сахарные акции в тот день.
Чтобы стало понятнее, допустим, что количество ценных бумаг на тот момент было около 10 тысяч. Тогда залог по ним мог дойти до 20 тысяч долларов. Такой суммы хватило бы, чтобы оплатить услуги того, кто взбудоражил бы биржевые торги в Нью-Йорке и вытряс наши кошельки до цента.
Тогда, если бакет-шоп сталкивался с появлением большого количества клиентов, игравших на повышение, вполне обыденными считались сделки с брокером, в силах которого было хоть и ненадолго, но значительно уронить курс каких-либо ценных бумаг, чтобы одним махом ободрать всех «быков». Хватало понижения котировок на два пункта – и бакет-шопы клали в карман несколько тысяч, полученные с нескольких сотен ценных бумаг.
Этот путь выбрала и Cosmopolitan, желая обуть клиентов, ставивших на понижение акций Американской сахарной компании, в первую очередь таких, как я или Генри Уильямс. Посредники брокерской компании смогли повысить котировки наших акций до 108 долларов. Безусловно, после такого взлета цена быстро опустилась, но все игравшие на понижение, в том числе и Генри, потеряли деньги. В то время случаи резкого и не имеющего объяснений скачка курса на фондовой бирже, после которого цены снова выправлялись, именовали плутнями бакет-шопов.
Пикантность ситуации в том, что всего через полторы недели после неудачной попытки Cosmopolitan выдавить меня из игры один член Нью-Йоркской фондовой биржи обставил компанию больше чем на 70 тысяч. Он был важной птицей на акционном рынке, создав свою репутацию игрой на понижение в 1896 году, когда на фондовых биржах царило смятение. Этот делец все время выступал против порядков биржи, не дававших ему поживиться за счет остальных трейдеров. В какой-то момент он осознал, что и правила биржи, и закон не будут иметь ничего против, если он пополнит свой карман за счет не самых честных капиталов бакет-шопов. В махинации, о которой я упоминал, делец задействовал тридцать пять наемных работников, которые, изображая игроков, выполняли его задание.
Эти люди отправились в конторы самых солидных брокерских фирм и в назначенное время приобрели ценные бумаги заранее указанной компании в предельно допустимом количестве. Затем «клиенты» должны были