Человек за чёрной дверью. Лена Обухова
тела не отвлекали.
Она выскочила из комнаты быстрее, чем Юля успела изменить позу, чтобы немного размять затекшие ноги.
В тишине квартиры было отчетливо слышно, как щелкнул замок, запирающий дверь туалета. Юля провела пальцами над огоньком свечи, на мгновения касаясь пламени и думая о том, что все это ужасно глупо: и картонная спиритическая доска, и попытки воззвать к духу, и свеча эта на блюдце. Лучше бы она посидела и позубрила испанский к занятию в четверг. И чего черт ее дернул заняться этой ерундой именно сейчас? Жила себе спокойно месяц и горя не знала. Подумаешь, в зеркальном отражении кто-то рядом ходит. Не в реальности же! Но тут словно кто-то нашептал…
Щеки коснулось холодное дуновение ветра, распущенные волосы затрепетали от внезапного порыва. Неужели окно открыто на проветривание? Юля удивилась, потому что холодом по полу совсем не тянуло и до сих пор она никакого ветра не чувствовала.
Еще не повернув голову, чтобы проверить, она уже почувствовала, как в животе что-то неприятно кольнуло, как будто часть нее уже знала, что сейчас откроется взору. Возможно, Юля краем глаза успела увидеть бледную фигуру, притаившуюся за полупрозрачной занавеской, просто не сразу осознала это.
Даже увидев сквозь тонкую ткань знакомые черты лица, она не дернулась и не вскрикнула. Не потому, что не испугалась, просто не смогла. Горло перехватило спазмом, да таким сильным, что даже воздух застрял, так и не дойдя до легких, руки и ноги похолодели, а потом Юля и вовсе перестала их чувствовать.
Татьяна стояла у окна за занавеской и смотрела на нее мутными глазами. Она не шевелилась, рот ее был слегка приоткрыт и казался черным изнутри.
Ошарашенная, Юля долгих несколько секунд просто смотрела в мертвые глаза, а потом попыталась задать один из тех вопросов, что мучили ее уже месяц, но из горла вырвался только тихий хрип.
Этого звука оказалось достаточно, чтобы Татьяна пришла в движение. Она качнулась вперед, и в первое мгновение показалось, что сейчас упадет лицом вниз, но вместо этого неуклюже переставила ноги и чуть приблизилась к замершей от ужаса Юле. Занавеска зашуршала, натянулась, облепляя лицо Татьяны плотнее, потом задралась выше, открывая взгляду ноги, обутые в зимние высокие ботинки на небольшом каблуке. В глубоких прорезях подошв застрял смешанный с солью снег, который теперь таял, оставляя на полу грязные мокрые следы.
Осознав, что мертвая женщина приближается, Юля попыталась отпрянуть. Руки и ноги по-прежнему плохо слушались, поэтому ей удалось сдвинуться едва ли на полметра, хотя она старалась изо всех сил.
Татьяна шла вперед, по-прежнему не отрывая от Юли мертвого взгляда. Занавеска поднималась все выше и открывала ее все больше и больше, и наконец в руке заметно блеснул нож. Тот самый нож, с которым она была у колодца.
Это мгновенно придало сил. Юля наконец сумела вскочить на ноги и шагнуть к двери, но та с громким хлопком закрылась прежде, чем ей удалось схватиться за ручку. А когда она все же дотянулась до нее, дверь не поддалась.
– Галка! Помоги! Выпусти меня! – заорала Юля,