Весы Великого Змея. Ричард А. Кнаак
тебя не в обиде, – сказал Мендельн, подошедший сзади. Даже сейчас, среди боя, голос брата звучал совершенно спокойно. – И теперь понимает все сущее куда лучше любого из нас.
Не столь крепкий сложением, Мендельн всю жизнь превосходил старшего брата в учености. От Ульдиссиана он принял то же прикосновение, что и прочие новообращенные, но с Мендельном почему-то происходило нечто совершенно иное. Силы, подобной собственной, Ульдиссиан в единственном уцелевшем члене семьи не чувствовал. Вместо этого в Мендельне росла, набирала силу какая-то тень, однако счесть ее порождением некоего зла Ульдиссиан не мог.
Впрочем, порождением чего-либо доброго – тоже.
– Я понимаю одно, – прорычал Ульдиссиан, глядя в живые, черные глаза брата, – и он, и многие другие мертвы… но чьей вины в этом больше, моей или Церкви Трех, наверное, не пойму никогда.
– Я говорил не об этом…
Однако больше Мендельн не сказал ничего. Обогнув облаченного в черное брата, Ульдиссиан двинулся дальше, в глубину храма. Остальные последовали за ним, уступив Мендельну путь в точности так же, как предводителю. Вот только в случае Мендельна причиной тому являлось не только почтение к его положению, но и нежелание приближаться к болезненно-бледному юноше. Странность, инакость младшего из Диомедовых сыновей чувствовали даже не испытавшие прикосновения.
– Дар я вам показал, – напомнил Ульдиссиан шедшим сзади, между делом мысленно нащупывая опасности, таящиеся впереди. – Не забывайте же к нему прибегать. Он – ваша жизнь. Он – это вы, вы сами.
И в этот миг он почувствовал их приближение. По спине пробежал холодок. Только бы люди прислушались к его словам… не то еще многих вот-вот постигнет ужасная смерть.
С этой мыслью Ульдиссиан вновь развернулся вперед. Огромный зал, где все они находились, служил местом общего сбора приверженцев всех трех орденов перед началом проповедей. Двери, ведущие в орденские залы, стерегли огромные изваяния духов-покровителей Церкви Трех, неземных созданий в длинных, просторных одеждах, с едва различимыми чертами лиц. Слева стоял Бала, державший в руках чудесный молот и мешок, в коем хранились семена всего живого на свете. Диалон – тот, что справа – прижимал к груди Скрижали Закона.
Ну, а посреди них стоял Мефис… ну да, как же без Мефиса… не державший в руках ничего, но сложивший ладони чашей, точно готовясь бережно принять от матери новорожденного.
Новорожденного младенца… обреченного на заклание, как всякий раз воображал себе Ульдиссиан. Живо представив себе сию картину, он вскинул руку, останавливая остальных, и тут все три двери распахнулись настежь, открывая путь в зал жутким, звероподобным воинам в черной, как смоль, броне. С кровожадным рыком, высоко вскинув оружие над головой, они устремились вперед. Пусть даже намного уступая атакующим в численности, силу враги собою являли весьма и весьма устрашающую, особенно для Ульдиссиана, знавшего их лучше остальных. С первого же взгляда было ясно: под черными латами вовсе не бренная