Роковой венец. Любовь между короной и плахой. Татьяна Николаевна Данилова
деятельное участие в празднике, радовался искренне, как дитя, и засыпал подарками молодых. Свадебный пир был также роскошен. Одно только раздражало Мессалину – главным действующим лицом на ее свадьбе был сам Калигула. В золотом венце и пурпурной тоге, расшитой драгоценными камнями и золотом, он возлежал рядом с молодоженами, бросая в сторону невесты красноречивые взгляды. Клавдий старался ничего не замечать и глуповато улыбался… Напудренный и накрашенный, он еще более нелепо смотрелся рядом с юной женой. Мессалина разглядывала гостей и предавалась эротическим фантазиям, представляя себя то с одним, то с другим… И вот на сцене появился тот, кто заставил ее забыть обо всех и вся. Мессалина сразу поняла, что это ее мужчина. Мускулистое, но одновременно стройное и гибкое тело, гордая голова с правильными чертами лица в обрамлении золотисто-каштановых кудрей – вот он, ее цезарь… Хотелось бы, но… Но он был всего лишь мимом, актеришкой по имени Мнестер, правда, обласканным настоящим цезарем. Пока Мнестер был на сцене, Мессалина размечталась, представляя себя в центре разыгрываемых страстей, богиней в поединке с богами. Но фальшивый Аполлон все-таки вернул ее обратно на землю, когда упал на колено, склонившись перед Юпитером, восседавшим за пиршественным столом. Довольный Калигула отблагодарил своего любимца, дав знак новобрачной поднести ему кубок массилианского вина. Руки Мессалины дрожали. Когда она подняла глаза на актера, то прочла в его взоре легкую усмешку превосходства зрелого мужчины над молоденькой дурочкой. Как же Мессалина в тот миг его желала и ненавидела! И трудно сказать, чего в ее чувствах было больше.
– Пей это вино, мой друг, и не надейся на большее! – похабно захохотал Калигула. – Пока. Этой ночью все самое лучшее достанется Клавдию. Такого вина нет в императорских погребах. Да, Клавдий? Или я ошибаюсь в тебе? Покажи себя этой ночью. – Калигула сделал непристойный жест и выразительно посмотрел на Клавдия. Даже под слоем пудры было заметно, что тот побледнел. А император вошел в раж. – Скажите мне, была ли в стенах этого дворца когда-либо еще столь очаровательная девственница? Нет? Тогда я сам провожу ее до спальни.
Калигула был пьян. Растерянная Мессалина оказалась в чьих-то крепких руках, другие подхватили Клавдия и понесли с непристойными песнями в отведенные для новобрачных покои. Там их бесцеремонно бросили на усыпанное лепестками роз ложе.
– Эрос да пребудет с вами, – заржал Калигула и удалился допивать. Его интерес к невесте этим ограничился.
Когда они остались одни, Клавдий, похоже, перестал притворяться, и на лице его проявилось злое раздражение. А Мессалина испытывала смешанные чувства. Ей было досадно, что император обошелся с ней столь бесцеремонно, но этот его поступок все-таки не мог ее не восхищать. Да, Калигулу все ненавидят и презирают, но он вытворяет с ними все, что хочет, а они терпят и улыбаются – не это ли цель и смысл жизни?
Нетерпеливые руки Клавдия блуждали по ее телу, мокрые губы шептали ей в ухо: «То, что ты познала грех и была желанна другим,