Хаос времён года. Эль Косимано
падать мне на глаза, сколько бы я ее ни откидывал. В обмен на ножницы и бритву я готов даже на убийство, но Лайон ничего мне не дал. Очевидно, он не верит, что я сумею выдержать неделю без происшествий. И не зря. Я скорее сожгу тут все дотла, чем соглашусь расстаться со своей магией и прислуживать в Обсерватории до конца жизни в качестве простого смертного.
Я хватаюсь за прутья решетки и трясу их, просто чтобы выпустить накопившееся в душе раздражение, но чертовы штуки не двигаются с места! Эти камеры были специально созданы для заключения в них Времен года. Стены каменные, краны и водопровод оснащены регуляторами низкого расхода жидкости. Поджечь в треклятой темнице нечего, как нет и корней, способных пробиться сквозь толстые каменные плиты. Я это знаю, потому что в течение короткого времени, когда был новобранцем, мне было поручено охранять эти камеры. Тогда они были темнее, холоднее и гораздо противнее, чем сейчас, что подтверждает чрезмерную мягкосердечность Лайона – он слишком слаб, чтобы держать в своих руках бразды правления.
Кусочек белого мыла являет собой единственное светлое пятно в помещении. Расстегнув верхнюю пуговицу комбинезона и спустив его до талии, я, насколько возможно, смываю с себя стазисную вонь и запах кабинета Лайона под струйкой воды в раковине. Собственное отражение в ее стальной поверхности кажется изможденным и постаревшим, и я брызгаю в лицо, сожалея о невозможности стереть все произошедшее с тех пор, как я в последний раз был здесь.
Кран резко закрывается, и отмеренная мне порция воды, которую я израсходовал, утекает в канализацию. Я поднимаю голову. От сырого леденящего воздуха влажная кожа покрывается мурашками. Жар расположенных в дальнем конце коридора факелов не достигает моей камеры, но он мне и не нужен. Холод успокаивает нервы, пробуждает воспоминания о времени, проведенном с Денвером и Ноэль, и взывает к моей самой старой, самой знакомой магии, ведь до того как стать Стражами, мы были Зимами.
Я оставляю комбинезон на поясе и, чувствуя капли холодной воды на своих плечах, ощущаю шевеление зимней магии после долгого периода бездействия. Сырые волосы превращаются в лед, который мягко похрустывает, напоминая треск огня в тускло освещенной комнате. Сделав глубокий вдох, я взываю к сокрытому во мне внутреннему холоду, пока он полностью не пробуждается. Дыхание вырывается облачками белого пара, руки затягивает тонким слоем льда. Это усилие вызывает тошноту и головокружение.
Опустившись на нижнюю койку, я стираю тающий иней с кончиков пальцев. Перед мысленным взором возникает непрошеный образ Флёр, а вслед за ним отражающиеся в зеркале заднего вида поднимающиеся в воздух клубы черного дыма автокатастрофы, которую я предпочел бы забыть. Я завидую тому, с какой охотой и дрожью желания земля разверзлась по приказу Флёр. Я бы убил за возможность прямо сейчас заиметь хоть толику этой силы! Обладай я такой магией, поставил бы всю Обсерваторию на колени.
Раздается скрежет металла о металл, и в двери камеры открывается щель, сквозь которую мне просовывают поднос с небольшой бутылкой воды