Пекло. Восставший из мертвый. Александр Верт
закрыл от него яркий свет, и он попытался посмотреть, с кем имеет дело. Его бесило, когда его называли этим именем. Да, он иногда говорил, что это его имя, признавался, что его туша звалась когда-то именно так, но своим его давно не считал. Какой из него Оливер вообще – Бешенный Олли, как минимум. Как максимум Шеф, но человека он слышал и даже поражался тому, что голоса его не знал.
Откуда у того белый комбинезон – тем более не понимал.
– Вы находитесь в госпитале ЗАП на Земле, – сообщил ему неизвестный. – В целях безопасности персонала до проведения психиатрической экспертизы вас будут держать в зафиксированном состоянии, советую вести себя благоразумно.
Из всего этого потока Шеф не понял нихрена, именно нихрена, но подумать об этом не успел, потому что это долбаное слово «благоразумно» буквально подкидывало его на кровати. Он дернул правой рукой изо всех сил. Короткая цепь оборвалась, оставляя на запястье маленький кожаный браслет с тремя ремнями.
Врач куда-то дернулся. Свет снова ударил в глаза, но он не собирался ловить тупого врача – он просто не хотел быть благоразумным, потому хватался за собственную шею, понимая, что прямо из нее торчит какая-то трубка. Он хотел ее рвануть, но не смог. Какой-то дрот впился ему в плечо.
– Стреляй еще, ему мало будет одной дозы, – говорил кто-то.
– Говорил же, что надо его держать в медикаментозной коме.
– Так он на препаратах же, откуда вообще столько силы?
Еще один дрот врезался куда-то в грудь, а Шеф морщился, не понимая, кто говорит и сколько вокруг голосов. Забывая уже о том, что ему сказали, он не мог понять, что он здесь делает и почему в него стреляют дротиками.
«Я ведь не мишень, олухи», – подумал он и пошатнулся.
– Неужели двух мало? – спросил кто-то.
«Сам ты мало», – нелепо подумал Оливер и рухнул обратно на подушку, так и не вздохнув полной грудью. Трахеостому он тоже не вырвал, что не могло не радовать врачей, что быстро обступали его.
– Надо приставить к нему охрану, – говорил один из них, не понимая, что Оливер его слышит. – Не верю я в его вменяемость.
– Дауман говорил, что он нормальный.
– Нормальней некуда: что бы он сейчас натворил, если бы ты был один, а?
– Отнесись к нему, как к человеку с шоком.
– Как к опасному преступнику с шоком, – поправили Рональда Гранда, и Оливер подумал, что это очень верное замечание, но обдумать это уже не смог, проваливаясь в глубокий сон, в котором нельзя было услышать, как капает в его капельнице лекарственный раствор.
Над Хайбой занимался рассвет. Небо, как пластик, плавилось, сморщиваясь своим темно-синим слоем и открывая оранжевый раскаленный металл.
– Ну бля-я-я, – простонал Шеф и снова осмотрелся.
Он восемнадцать лет прожил здесь и был уверен, что не сможет заблудиться, а теперь смотрел на восток и понимал, что не может вспомнить, в какой стороне лагерь Демонов. Голову ему, что ли, напекло? Но когда? Ночью? Нет ночью Зены. Там темно и спокойно, если никто